Замёрзшие пальцы плохо слушались, не желая складываться в фигуру, необходимую для охранного заклинания. Защитный круг удалось поставить с раза пятого. И на этом силы окончательно покинули её, заселяя пустоту там, где обычно ощущалась магия.
Фенрис и Чонсок собирали хворост для костра, а Тэруми лежала на земле и рассматривала темнеющее небо. Лайя скосила на неё удивленный взгляд: азурианка ранее не была замечена в философских размышлениях и задумчивости. Лайя сначала хотела спросить, что не так, а потом догадалась. Тэруми иногда шевелилась, стараясь, как ранее Лайя, найти более удобное положение тела. Когда тот или иной участок тела натыкался на неровность, на лицо азурианки набегала тень, в глазах мелькало страдание.
Лайя полезла в сумку и достала несколько пузырьков, а потом подползла к танэри – подняться точно не смогла бы – и вложила зелья. Тэруми сначала хотела возразить, но рассмотрев выражение лица Лайи, покорно выпила.
– Только Чону не говори, – попросила она.
– Что за дикость?! – возмутилась Лайя. – Почему нельзя сказать, что ты плохо себя чувствуешь?! Ран хоть нет?
– Нет. Просто синяки. Пройдут. – Лайя всплеснула руками. Тэруми состроила недовольное лицо. – Это пустяки, а Чон будет волноваться…
– О чем волноваться? – спросил вернувшийся воин, а потом увидел в руках Лайи пузырьки и испуганно уставился на Тэруми. Та ответила беззаботной улыбкой.
– У Лайи не получается поставить охранный круг, поэтому…
– Ей очень больно, – перебила её Лайя, смотря на Чонсока. – Видимо, падение не прошло бесследно.
– Ну спасибо! – зло прошептала Тэруми, опаляя яростью во взгляде.
– Пожалуйста! – в тон ответила она и поползла обратно.
Чонсок стал что-то взволнованно шептать на азурианском. Тэруми, судя по интонациям, его в чем-то убеждала. Где-то внутри у Лайи шевельнулся червячок сомнения, но тут же уполз обратно. Так хоть танэри не будет геройствовать и отдохнет за ночь – Чонсок ей не позволит дежурить.
Тепло костра, ужин и зелья, которые Лайя щедро влила в себя, действовали умиротворяюще.
– Она же спит? Это от зелий? Да? – услышала Лайя взволнованный шепот Чонсока.
Лайя через силу открыла глаза, выдергивая себя из нежных объятий подступающего сна, и посмотрела в сторону азуров. Тэруми крепко спала, положив голову на свою согнутую руку. Привычная маска веселья и беззаботности ушла дожидаться утра, уступая истине. Измученное болью тело заставляло хмуриться, а усталость прорезалась в черты лица, обнажая и спрятанную внутреннюю силу и твердость. Тэруми стала выглядеть гораздо старше, на подростка больше не походила.
– Спит, – мягко произнесла Лайя, успокаивая воина. – Я дала ей несколько зелий, и во всех снотворный эффект является побочным.
Чонсок не спешил верить, но и для опровержений не было причин, поэтому просто кивнул и отвернулся. Рука осторожно коснулась головы Тэруми, ласково погладила. Он какое-то время сидел и со смесью беспокойства и нежности смотрел на девушку, а потом не удержался и взял её руку, поцеловал пальцы.
– Амэнэ, – прошептала, не просыпаясь, Тэруми.
– Тхарамэ… – прошептал он в ответ, а потом смутился и воровато обернулся, смущаясь возможных свидетелей.
Лайя быстро закрыла глаза, притворяясь спящей. Долго притворяться не пришлось: сон одолел быстро.
***
Утро. Любимое время суток, дающее заряд энергии. Обычно так и бывало, вот только Лайя сейчас чувствовала себя отвратительно. Действия зелий закончилось. Следовательно, было больно. А ещё грустно, пусто и холодно. И земля, такая твердая… затекли бока…
