Нити судьбы. По ту сторону барьера 2 - страница 18
– Хорошо, – заключил воин, – на снегу видны следы.
– Но и наши тоже, – недовольно отметила она.
Несколько шагов в сторону от их укрытия отозвались обжигающей болью по всей спине. Лайя вспомнила про свою глупую блажь, которой поддалась, и теперь раскаивалась. Надо было ещё вчера обработать раны! А если станет ещё хуже? Столько времени в грязи с ожогами?!
– Мне нужна твоя помощь, – сказала Лайя и повернулась к нему спиной. – Посмотри, пожалуйста, насколько всё плохо? – Чонсок тихо ахнул. – Ясно. Перевяжешь?
Он кивнул и сходил за вещами. Они уселись на землю недалеко от входа. Лайя стала снимать куртку, точнее, то, что от неё осталось, и Чонсок поспешил отвернуться. Оставшись без верха, девушка облегченно выдохнула: ничего не касалось ожогов.
– Можно? – спросил он, не оборачиваясь.
Лайя улыбнулась, невольно представляя себе его лицо и отраженное там чувство неловкости. Самой ей было так больно, что если бы на неё сейчас, голую, смотрела толпа мужчин, то было бы всё равно.
– Да. Это нанесешь на края ран, а это на саму рану, – не поворачиваясь, сказала Лайя, отодвигая от себя мази. – Если я начну тебя проклинать, то не принимай близко к сердцу.
Как только пальцы Чона коснулись её спины, Лайя шумно выдохнула.
– Прости… – Он стал дуть на рану.
– Всё нормально, – смахивая слезы, проговорила Лайя.
Он снова осторожно дотронулся до спины, тело пронзило ярким импульсом. Лайя укусила себя за руку, чтобы не закричать. Почему… Ну почему огонь – это так больно? И это она уже выпила два пузырька обезболивающего! Что же с ней было бы, если бы их не оказалось?
Чонсок виноватым голосом просил прощения и продолжал свою пытку, под влиянием эмоций он порой переходил на родной язык. Некоторые слова даже были узнаваемые – их он говорил чаще остальных. Одно из них точно было ругательством, Тэруми его любила повторять в пылу злости, а вот ещё одно… странное… То, каким голосом он его произносит… с такими интонациями не ругаются.
– Что значит «чхаэри»? – спросила она, сосредотачиваясь на движениях Чона: он как раз перевязывал её, стараясь слишком близко не наклоняться. Длины рук вполне хватало, чтобы не тревожить её своей близостью. Услышав вопрос, Чонсок на мгновение замер, а потом продолжил, делая вид, что она ничего не говорила. Лайе стало интересно, но вопрос она придержала до той поры, когда можно будет взглянуть в его лицо.
С перевязью было закончено. Ожоги на руках Лайя сама просто смазала заживляющей мазью. Коже на кистях рук не так сильно досталось. Лайя потянулась к своей нижней рубашке, точнее, к тому, что от неё осталось. Надевать её не хотелось… В крови… частицах кожи… Девушку аж передернуло. Тихие шорохи сзади насторожили, она повернула голову, смотря через плечо. Чонсок как раз снял свою рубашку и протянул ей, а затем отдал и кофту.
– Но…
– У меня есть куртка, у тебя её больше нет, как и нет нижней рубашки, поэтому одевайся, – строго сказал он приказывающим тоном и, видя её сомнения, добавил: – Я могу заболеть – меня вылечит ведьма, а ты не можешь заболеть – тебя некому лечить.
Под его взглядом она вдруг смутилась и послушно всё натянула, поверх надела свою куртку, точнее то, что от неё осталось, а остальные вещи положила в сумку.
– Спасибо.
Он кивнул в ответ.
Лайя потрогала свои волосы, что обгорели и висели неровными локонами разной длины. Осталось разобраться с этим и можно уходить. Она достала кинжал и стала укорачивать волосы, отрезая всё то, что обуглилось. Рука Чонсока легла поверх её руки, останавливая. Лайя послушно отдала оружие. Воин осторожно, стараясь сильно не тянуть, подровнял её волосы, а потом достал меч и отдал ей в качестве зеркала.