– Нет, прошу вас, не надо! – тихо бормотала она дрожащим голосом, делая вялую попытку подняться. Я понял, что ее не держат ноги – она приподнималась и тут же оседала назад.
– Что это с вами, Айше Рефатовна? – спросил ошалевший Подрывник, немного приходя в себя. Взгляд женщины метнулся к нему, словно бы ища спасения:
– Андрей Владимирович! Умоляю! – она прижала руки к груди. – Зачем? Зачем вы привели этого страшного человека ко мне?! – Голос ее дрожал, а по щекам уже бежали слезы.
Андрюха дернул головой, как будто пытаясь отогнать внезапно посетившее его дурное видение:
– Это кто страшный-то? Леха, что ли? – Он повернулся и пристально уставился на меня. Я сидел в каком-то странном отупении, разевая рот, как выброшенная на берег рыба, и переводил взгляд с одного своего собеседника на другого. В голову лезла какая-то чепуха – обрывки пошлых фраз, куски «бородатых» анекдотов, невесть где услышанных, реплики героев из видеофильма – в общем, природное красноречие явно решило в этот момент от меня отвернуться.
Подрывник, похоже, удовлетворенный осмотром, отвернулся, наконец, от меня и приторно-ласковым голосом обратился к Айше Рефатовне:
– Ну что вы так испугались? Это же Лешка, дружок мой, можно сказать, с детских лет – в одной песочнице куличи делали. А после он подрос, конечно, но не слишком – всего метра на полтора! – Андрюха нес какую-то невообразимую ахинею, и я почувствовал, что и приступ обалдения, накрывший меня, и панический ужас, сковавший женщину, куда-то уходят, меняя саму атмосферу в комнате с удушливой, давящей – на ту, что обычно наступает после дождя, – еще не солнечную и ласковую, но уже спокойную.
Айше Рефатовна неуверенно улыбалась, вытирая осторожно маленьким кружевным платочком слезы. Всплеснув вдруг руками, она вскочила и скрылась на кухне, бормоча на ходу, что, мол, надо промокнуть непременно пятно на скатерти, а то потом не отстираешь, и придется пустить на тряпки вполне еще хорошую вещь.
Андрюха оборвал свой шизоидный монолог на полуслове и повернулся ко мне:
– Видал?! – Я молча кивнул в ответ. – Во, а ты говоришь! – сказал он с непонятным удовлетворением. – Точно тебе говорю – они здесь все с приветом! – Он многозначительно повертел пальцем у виска. – Хотя странно, – задумался Подрывник, – чегой-то она так на твое имя отреагировала? – Я беспомощно пожал плечами. – Ладно, – великодушно произнес Андрюха, – ща все узнаем!
– Понимаете, Андрей Владимирович, – тихо говорила Айше Рефатовна, теребя машинально в руках все тот же маленький платочек, – я ужасно испугалась, когда услышала, что ваш, – она на мгновение запнулась, – друг носит эту фамилию. Вы у нас здесь, – слово было произнесено с определенной интонацией, мне пока непонятной, – человек новый – не все знаете, а между тем…
– Что «между тем»? – жадно спросил Подрывник.
– А между тем… Да, впрочем, лучше я покажу, – женщина поднялась из-за стола и подошла к серванту. Негромко скрипнула дверца, и из-за плеча Айше Рефатовны я увидел стопки каких-то бумаг, пакетов и альбомов. Вскоре на свет божий была извлечена картонная папка донельзя официального вида – с многочисленными штампами, резолюциями, выполненными разноцветными чернилами, и прочими бюрократическими атрибутами. Андрей предупредительно отодвинул чашечки и вазочки в сторону и завернул скатерть. Женщина поблагодарила его слабым кивком и аккуратно положила папку на некогда полированную, а сейчас поцарапанную столешницу. Она взялась за краешек папки, и я с удивлением обнаружил, что руки ее дрожат. Мой друг, видимо, тоже обратил на это внимание и негромко сказал:
