Но кто мог покуситься на главу Вселенской церкви? Списать, как обычно это делалось в предыдущие годы, на сарацин не представляется возможным – именно благодаря усилиям папы ни один африканец не показывался в предместьях Рима на протяжении последних двенадцати лет после сражения у Гарильяно. А кто ещё мог оказаться врагом папы? Очевидцы, конечно, заметили на Авентине присутствие тосканцев и сполетцев, но обвинить первых было совершенно нельзя, ибо они ассоциировались сейчас с самой Мароцией, а вторых тем более, поскольку они возглавлялись самим братом папы. Да, чёрт побери, теперь из этого мерзавца Петра придётся сделать героя, мужественно защитившего своего святейшего братца, по-другому не получится. А принадлежность нападавших, их мотивы и организатора нужно искать в другой стороне.
Бургундцы? В этом нет никакой логики, союз папы и короля до последнего времени был крепок и оснований для разрушения не имел. Греки? Папа с Византией поддерживал умеренно тёплые отношения, а в бесконечные теологические споры, так охотно раздуваемые порой Константинополем, он и вовсе предпочитал не вмешиваться, так что никак не мог оскорбить чувства какого-либо фанатичного ортодокса. Нет, надо искать среди тех, с кем папа обошёлся в последнее время сурово и несправедливо. Как с ней.
Гвидолин? А что, а вот это мысль! Папа лишил его по сути всего – власти, богатства, сана, а между тем епископ Пьяченцы до последнего времени обладал серьёзной армией и сетью активных агентов среди негоциантов, жонглёров, паломников. Этот вполне мог решиться на такой поступок и, захватив папу, потребовать от того восстановления в своих правах. Во всяком случае, никто этому бы не удивился, случись такая авантюра в действительности. Поэтому, решила Мароция, именно эту версию и надо навязать Риму.
Как раз ко времени принятия решения к Замку Святого Ангела прибыли кардинал Лев и магистр Михаил, её наиболее преданные и влиятельные соратники. Мароция приняла их в зале на втором ярусе главной башни.
– Magister militum, прежде всего, прошу вас незамедлительно взять под арест начальника стражи Ослиных ворот. Того, кто впустил в город чужеземные войска без всякого на то разрешения, – с этого начала Мароция.
– Уже сделано, великая сенатрисса, – отвечал ей Михаил, тридцатилетний ладно скроенный грек, начинавший свою службу ещё в дружине Теофилакта. Будучи однажды прельщенный дочерью своего командира, его карьера впоследствии получила ощутимое ускорение.
Далее Мароция поведала друзьям собственную версию произошедшего этой ночью.
– Его Святейшество планировал сегодня ночью встретиться со своим братом Петром, герцогом Сполето. Об этом стало известно сторонникам низвергнутого из сана епископа Пьяченцы Гвидолина, которые вознамерились дерзко похитить понтифика и заставить того вернуть Гвидолину утраченные права. Проникнуть в город им помогла стража Ослиных ворот, начальник которой таким образом совершил измену и будет предан смерти. Между заговорщиками и сполетской охраной произошёл бой, в результате которого смертью храброго воина пал Пётр Ченчи. Мятежники добились бы успеха, если бы на выручку папе не пришёл своевременно тосканский отряд моего мужа, который этой ночью по счастливой случайности – нет, по воле Небесного Провидения! – вошёл в Рим и сохранил для нашего города и всего мира главу Святой Церкви. Аминь.
