Берегиня снова перегнулась через борт шлюпки.
– Я знаю, вы там, – сказала она, вглядываясь в чёрную воду.
А вдруг крабы снова позовут её? Она заткнула пальцами уши. Нет уж, хватит. Она больше не хотела ни видеть, ни слышать крабов. Ни одного, даже самого крошечного краба, ни через десять, ни через тысячу, ни через сто миллионов лет.
Дурацкие крабы!
И всё-таки удивительно: как из-за них случилось столько неприятностей?
НЕ-ПРИ-ЯТ-НО-СТИ.
Она положила подбородок на край лодки и уставилась в чёрную воду. В ушах у неё звучали слова Синь: «У вас неприятности, юная мисс!»
– Всё из-за вас, дурацкие крабы, – пробормотала Берегиня.
Ну зачем, зачем она не осталась утром в ванной комнате? Лучше бы она так и сидела на краю ванны с полотенцем на голове. Если бы она не открыла дверь и не вышла, то ничего бы не случилось. Она бы больше не услышала крабов, потому что до ночи просидела бы в ванной, а Синь тем временем благополучно сварила бы их и добавила в свой гумбо.
Но… она не осталась в ванной. Нет уж. Просидеть целый день в ванной? Как вы себе это представляете? Провести там весь день, с утра до ночи, и не сойти с ума? Весь длинный солнечный, чудесный летний день? Вы, должно быть, шутите? Нет, нет, нет. И ещё тысячу раз нет.
Берегиня не осталась в ванной. Она открыла дверь и вышла, отправившись вслед за Синь на кухню, туда, где в алюминиевом баке сидели десять крабов. Интересно, а слышала ли их Синь? Наверное, нет. Ведь у Синь в жилах не было русалочьей крови. Ни одной капельки. Синь очень хорошая. Но она не родная мать Берегини. Её родную мать зовут Мэгги-Мэри.
Так вот. Берегиня снова оказалась на кухне, где Синь мешала ложкой горячий соус ру. И тут прозвучал приказ. Он исходил от окружающего мира, от неба, от земли и моря. «Отпусти крабов!» – так звучал этот приказ. Едва Берегиня услышала его, как все мучения кончились. Всё сразу стало легко и понятно. Это был чёткий и определённый ответ на вопрос о том, что делать.
Но за ним тут же встал новый вопрос: как это осуществить? Как ей пронести огромный, тяжеленный бак к двери мимо Синь, выйти из кухни, спуститься по ступенькам и отнести его к пляжу, до которого не меньше ста метров?
Вряд ли у неё это получится.
А впрочем… если хорошенько подумать…
Ну конечно!
Решение вдруг нашлось. И оно было восхитительно простое.
Надо всего-навсего спросить.
Всего-навсего…
…И Берегиня спросила:
– Синь, а крабы… обязательно должны оказаться в гумбо?
Синь обернулась к ней, подняв вверх ложку.
– Что-о?.. – изумлённо протянула она.
– Я насчёт крабов, – повторила Берегиня. – Разве так уж обязательно класть их в гумбо?
– Берегиня, это крабовый гумбо.
– Я знаю… Но, может быть, один раз… один-единственный разочек… мы могли бы сделать не крабовый, а… сосисочный гумбо? – сказала Берегиня улыбаясь. Это была самая нежная и ласковая улыбка. Обезоруживающая улыбка. Улыбнувшись, Берегиня добавила: – Знаешь, Синь, сосисочный гумбо – это тоже очень вкусно. Вот увидишь, он всем нам очень понравится.
– Глупости! – отрезала Синь. – Между прочим, крабовый гумбо – твоё любимое блюдо.
Это правда. Так и было… раньше. Раньше Берегиня действительно очень любила крабовый гумбо. Но сейчас ей ужасно не хотелось признаваться в этом перед крабами, которые почему-то вдруг совсем затихли в своём алюминиевом баке. Может быть, они просто покорились судьбе? Может, поняли, что им не спастись? Что они обречены и выхода нет? Берегиня украдкой взглянула на них. Да, так и есть. Покорные и обречённые крабы (если, конечно, такие крабы вообще бывают на свете) должны были выглядеть именно так.
