От того визиты вежливости – Рокстоки к ним, они к Рокстокам – приводили Марью Петровну в состояние бешенства. Она бранила слуг, разгоняла по комнатам девиц, шугала мужа и, оставшись одна, меряла тяжёлыми шагами комнату, бросая взгляды в окно (вроде недавно мыли, а снова разводы, и дохлая муха застряла в оконной раме). Дурой Марья Петровна себя не считала, поскольку роль эта изначально была занята: сначала мужем, затем тремя бесполезными дочерьми; Марье Петровне не было иного выхода, как быть умной, и это её утомляло. А женщины, которым не надо было быть умными, её бесили: вот как эта хорошенькая, словно статуэтка из императорского фарфора, госпожа Роксток, эта дамочка в платьишках и шляпках, у которой на лице написано, что задумываться в жизни ей приходится лишь о правильном их сочетании. Муж её, этот нувориш неизвестно откуда и невнятной родословной, должен был оказаться человечком маленьким, толстым и самодовольным из-за нажитого в случайной сделке богатства. Или глупым, потому что оно досталось по наследству от родителей, а сам он умел только тратить, или невоспитанным, бескультурным и из-за этого скатывающимся в развязность… Словом, одним из тех, кого Марья Петровна с высоты своего положения имела полное право презирать.
Стефан Роксток, не подозревая об этой концепции, проигнорировал её своим существованием.
– Никакой культуры, – отчеканивала Марья Петровна знакомым, – никакого уважения к традициям.
И сама же чувствовала, как неубедительна.
Да ещё и ответил ей как-то, посмеиваясь в усы, муж одной из сестёр, сам преуспевающий владелец адвокатских контор:
– Дорогая, вы, как сейчас говорит молодежь, отстали от жизни!
И пояснил:
– Времена меняются. Правнучка князя Константина вышла замуж за владельца Волжских автомобильных заводов. Министром земледелия назначили госпожу Аксёнову. В университете каждая вторая девица носит брюки, а то ещё и курит. Марианну летом подружки зовут во Францию – что вы думаете? – ремонтировать замок! Камни таскать. Это у них сейчас модно. Собираются студенты со всего мира и таскают камни!
– С ума сошли, – сухо ответствовала Марья Петровна.
«А вы потакаете», – хотела добавить, но не стала. Пусть. Пусть они развращают дальше детей, отправляют их во Франции, Греции, разрешают курить и что там ещё – пусть! Её дочери воспитываются по старинке, приличными людьми.
Тем тошнотворнее было видеть их восхищение перед новыми соседями, их заискивание. Ольга – проста как гранёный стакан: при любом случае таращилась на сына Рокстоков, которому родители ещё и позволяли носить длинные, как у девицы, волосы по плечи; юноша обращал на эту носатую идиотку не больше внимания, чем на десерт перед собой.
Сонечку предсказуемо сразили интерьеры и платья. Она как сорока любила всё блестящее, а дом был обустроен со вкусом, за который специальному человеку наверняка была уплачена отдельная сумма денег. Госпожа Роксток тоже была одета со вкусом, к тому же, видимо, модно, с подозрением отметила Марья Петровна – сама она новые платья давно не заказывала.
Хуже всего, конечно, был хозяин дома. Про того с обезоруживающей откровенностью высказалась Софья – за ней вообще такое водилось, взять и ляпнуть, хорошо хоть дома, а не в гостях. Кажется, перед этим Ольга упомянула, что Ричард хорош собой, чего не скажешь о его отце.
– Зато господин Роксток умный и энергичный, – возразила Софья, – и живой, не то, что…
