Ночи Кабирии - страница 16

Скучная школьная жизнь так и тянулась до самого десятого класса. Лето Аня проводила в лагерях, которые ненавидела, потому что терпеть не могла жить по свистку. По свистку вставать и ложиться, по свистку есть, спать, умываться и маршировать. Или дежурить в столовой, где надо с утра начистить полную ванну картошки, а потом весь день собирать со столов грязную посуду. Когда Аня читала любимую книжку «Четвертая высота» про Гулю Королёву, то думала, что в лагере у нее будет так же весело и интересно – она, как и Гуля, будет играть на корте в большой теннис, плавать, нырять, кататься на лошадях и собирать виноград – хотя нет, откуда в Подмосковье виноград? Это Гуля в «Артеке» собирала виноград, а Аня будет собирать вишню или яблоки. А потом они с отрядом пойдут в поход и будут ночевать прямо в лесу, в палатке.

Но ничего похожего на тот пионерский лагерь, который вообразила себе Аня, не было и близко. В лагере, который находился где-то под Рузой, не было ни лошадей, ни вишневых деревьев, ни теннисных кортов, даже бадминтона, и того не было. А был там ранний подъем, зарядка на мокром от росы футбольном поле, линейка с поднятием флага и столовая с резиновой пшенной кашей и серыми макаронами. И, конечно, подготовка к смотру строя и песни с обязательным разучиванием куплетов про Щорса, у которого «голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». Кажется, Аня начала догадываться, почему по вечерам дети в лагере с такой страстью рассказывали про черную-черную руку из черного, иногда красного пианино. Если днем по два часа распевать на жаре про кровь и кровавые следы, то немудрено, что ночью в пораженную тепловым ударом голову приходят черные мертвецы с красными пианино. А еще в любимой книжке Гуля Королёва подружилась с мальчиком Барасби и даже убегала с ним в тихий час кататься на лошадях. Аня тоже представляла себя где-нибудь на лужайке за территорией лагеря, с симпатичным мальчиком в джинсах и белых кроссовках, похожим на Электроника, по которому тогда сходили с ума все школьницы. Но таких мальчиков в отряде не оказалось, а были обычные мальчишки в коротких шортах или растянутых трениках, стриженные под полубокс. Они плевали в девчонок из трубочек жеваной бумагой, обзывали их дурами, а ночью шастали, как полоумные, по палатам, чтобы испачкать им лица зубной пастой. Аня не понимала этого дурацкого развлечения и советовала мальчишкам выдавить пасту себе в задницу, но малолетние дегенераты вести дискуссии не умели, и тогда в ответ в Аню летел камень, выпущенный из рогатки.

После смотра строя и песни начинались «Веселые старты», где Аню мучили кроссом и заставляли ползать по полю в противогазе и швырять гранаты. Противогаза Аня боялась и не могла себя переселить, чтобы натянуть на голову это страшилище, а граната у нее падала слишком близко. Тогда ребята говорили, что на войне она в танк с фрицами не попадет, и сердились, что она подводит всю команду, Аня же мечтала, чтоб от нее все отстали. В свободное от пионерских обязанностей время Аня читала книги, которые брала в лагерной библиотеке, но выбор был скудный – или книги из школьной программы, или те, которые она уже прочитала. Кружок выжигания и танцы по вечерам ее тоже не интересовали, и она бесцельно слонялась по территории. Иногда днем Аня прохаживалась у ворот и смотрела, к кому приехали родители. Сама она никого не ждала, знала, что ни мать, ни бабка к ней не приедут, но домой очень хотелось, и она надеялась на чудо – вдруг мама приедет и заберет ее из этой пионерской тюрьмы. Но все надежды оказались напрасными – ни мать, ни бабка так ни разу и не приехали.