Она вцепилась пальцами в каменную резьбу. А потом, сжав пальцы в кулак, принялась возить костяшками пальцев по камню.
Сильнее! Еще сильнее!
Боль отвлекала. Боль позволяла не думать о том, что должно было произойти там, в маленьком внутреннем дворике, что уже происходило.
Какой странный звук. Глухой, как будто кто-то саданул ногой по бочке с вином. Это… Нет, нет! Она не будет думать об этом. Отец сволочь, зачем он заставил ее присутствовать при этом?!
Спокойно, Клеопатра, спокойно. Все не так плохо. Ведь тебя могли заставить стоять там. В метре от палача. И брызги крови…
Ее начало мутить.
– Мой царь! Правосудие свершилось!
Один из отцовых приближенных торжественно вошел в зал, держа в руках серебряный поднос. А на подносе…
На подносе, с глазами, глядящими – нет, уже не глядящими! – в разные стороны, с посиневшими искривленными губами, находилась голова ее старшей сестры.
Боги! Ее сейчас стошнит!
Она судорожно сглотнула – раз, другой. Помогало плохо. Вдохнуть поглубже. Но этот запах, запах свежей крови…
– Правосудие свершилось, – побелевшими губами повторил отец. – Унеси… это. Пускай мою дочь подготовят к погребению. Как положено царской дочери.
Когда дверь за несущим на вытянутых руках страшную ношу придворным закрылась, отец уселся, прикрыл глаза.
– Клеопатра, поди сюда, девочка.
Она заставила себя отцепить руки от колонны. Отец заметит, что у нее сбиты костяшки.
Не заметит. Если она будет держать себя естественно, он ни на что не обратит внимания.
– Как ты, дочь?
«А тебе не кажется, папа, что этот вопрос следовало задать себе самому до того, как заставить дочь смотреть на казнь сестры. Ну, пускай не на саму казнь – на ее… последствия».
– Все в порядке, отец.
– Да? Ну тогда…
Казалось, он хотел сказать что-то – только вот не придумал, что именно.
– Ступай к себе, Клеопатра.
Она дошла до своих комнат. Спокойная. Только кулаки сжались до такой степени, что длинные ногти оставили на нежных ладонях ранки, которые заживут еще не скоро.
Спокойно ответила няньке на какой-то вопрос.
И только увидев Мардиана, не сдержалась.
– Это было ужасно! Если бы ты только видел…
Она представила себе голову сестры на серебряном подносе, и ее вырвало прямо на старого друга.
После этого у девушки началась истерика.
Мардиан тормошил подругу, нянька совала под нос флакон с какими-то благовониями – ничего не помогало: девушку трясло.
– Надо позвать лекаря… позвать лекаря… – слова няньки доносились до нее как-то издалека, как будто ее голову прикрывала пуховая подушка.
Внезапно щеку ожгло болью.
Она с недоумением уставилась на ладонь старого друга. Он влепил ей пощечину! Он посмел… Он хотел…
– Успокоилась?
Он хотел, чтобы она пришла в себя.
Девушка медленно кивнула.
– Ати, принеси воды. Нашу царицу надо умыть.
Сам Мардиан тоже весь был забрызган ее рвотой. Но думал в первую очередь о своей подружке.
– Послушай, Тэя, – он не называл ее этим именем уже очень давно. – Отец правильно сделал, что велел тебе смотреть. Ты… Когда ты станешь царицей, тебе придется самой отправлять кого-то на казнь. А может быть, и присутствовать при ней. Ты должна привыкнуть…
– Привыкнуть? – переспросила она с ужасом. – Привыкнуть?!
– Я не совсем правильно выразился. К крови привыкнуть нельзя. То есть можно, конечно, но тогда ты перестанешь быть человеком, превратишься в чудовище. Но цари… им приходится принимать разные решения. В том числе и обрекать кого-то на смерть. Ты должна осознать это. Думаю, именно поэтому твой папа тебя и позвал.
