Мы с Джекстроу переглянулись. Тип, который недавно оглушил меня, человек отчаянный. Я окончательно осознал то, о чем и прежде догадывался. Я действую вслепую, пытаясь обнаружить преступника или преступников, которые гораздо умнее меня. Они знали, что Джосс не мог починить рацию. Следовательно, они поняли, что с Хиллкрестом у меня прямая связь. Из моих слов им было известно, что портативная рация, которую мы везли с собой, имеет радиус действия, не превышающий в обычных условиях сто пятьдесят миль. Следовательно, на связь он выходил с какой-то точки, близкой к нам. Кроме того, я сам сообщил преступникам, что Хиллкрест со своей партией вернется не раньше чем через две-три недели. Выходит, его неожиданное возвращение было связано с какими-то чрезвычайными и непредвиденными обстоятельствами. Что это за обстоятельства, нетрудно догадаться. Отсюда неизбежный вывод: я захочу выяснить у Хиллкреста причины аварии самолета. Однако преступники сделали и другой, не столь очевидный для меня вывод, свидетельствовавший об их проницательности. Они предположили, что лица, знавшие причину катастрофы, пока не станут вдаваться в подробности. Вот почему преступники похитили у меня вырезку, служившую единственной ниточкой, которая помогла бы мне выяснить эти подробности, а следовательно, и установить личности убийц.
Но исправить ошибку было теперь невозможно.
Я нажал на кнопку «передача».
– Благодарю. Прошу вновь связаться с Уплавником и сообщить, что нам крайне необходимо знать причины авиакатастрофы… На каком примерно расстоянии от нас находитесь? После полудня мы прошли всего двадцать миль. Очень низкая температура, радиатор дал сильную течь. Прием.
– Мы за это время прошли лишь восемь миль. Похоже на то…
Я переключил рацию на прием.
– Восемь миль? – поразился я. – Я вас верно понял?
– Куда уж вернее, – грубо ответил Хиллкрест. – Поняли, куда подевался ваш сахар? Ваши милые друзья утопили его в горючем. Мы не в состоянии двигаться дальше.
Среда, с 8 вечера до 4 пополудни четверга
Мы продолжили свой поход в самом начале девятого. Я сначала хотел задержаться на несколько часов. С этой целью я придумал уйму всевозможных причин. Если нужно, был даже готов вывести из строя двигатель. Я решил спровоцировать убийц. Догадавшись, что я намеренно тяну время, они бы предприняли какие-то действия. Во всяком случае, попытались бы это сделать. Именно это и входило в мои планы. Час или два спустя Джекстроу должен был вооружиться винтовкой, висевшей у него за плечами, а я – пистолетом. Наставив дула на злоумышленников, мы держали бы их под прицелом до тех пор, пока не подоспел бы Хиллкрест. При благоприятных обстоятельствах он должен был догнать нас не позднее полуночи. И тогда наши беды остались бы позади.
Но обстоятельства оказались отнюдь не благоприятными. Беды продолжали нас преследовать. Вездеход Хиллкреста безнадежно застрял. Видя ухудшившееся состояние старого Малера, наблюдая, как от часа к часу слабеет Мария Легард, я решил не терять ни минуты. Будь я из другого теста или не будь я хотя бы доктором, то, возможно, и сумел бы убедить себя в необходимости пожертвовать Марией Легард и Теодором Малером. Ведь ставки в игре, которую вели преступники – я был совершенно уверен в этом, – были много выше, чем жизнь одного или двух человек. Я мог бы держать на мушке всех или по крайней мере главных подозреваемых целые сутки. До тех пор, пока не появилась бы группа Хиллкреста. Но я никогда бы не смог убедить себя в том, что больные пассажиры – это пешки, которых можно сбросить со счетов. Несомненно, я проявил слабость, но даже гордился этим своим недостатком, и Джекстроу полностью разделял мое мнение.
