А говорили больше всего, конечно же, об Аларихе. Говорили: опекун императора Стилихон, хоть и вандал, но сумел несколько лет назад отразить нашествие Алариха, а Радагайса и вовсе разгромил. Но царедворцы убили Стилихона, сами укрылись в отлично укрепленной среди труднопроходимых болот Равенне, а на судьбу Вечного города им наплевать. Проклинали рабов, открывших ворота Рима неприятелю и перебежавших к нему. Говорили о племяннике Алариха Атаульфе.
«Атаульф станет конунгом готов после смерти Алариха», – по ходу дало справку кольцо.
Большинство сплетен вилось не сколько вокруг племянника венценосного предводителя покорителей Рима, а об его правой руке, всесильном чародее. Ассоциации быстро связали искусного не по времени чародея с беглым сумасшедшим профессором Муравьевым. Не зря зашел в питейное заведение, можно вкусно поесть и заодно многое узнать. Где еще витает дармовая информация обо всем?
Легко предположить, что после смерти Алариха Муравьев займет место второго человека среди всесильных готов. А потом, если помочь умереть Атаульфу, то и первым.
«Аларих умрет вскоре после появления в своем стане Муравьева?» – закралось страшное подозрение.
«Да, вскоре после взятия Рима, в возрасте 34-х лет».
«Умер слишком молодым. Не помог ли отправить конунга к праотцам Муравьев?»
Колечко не подтвердило мои опасения, но и возразить, видимо, оказалось нечем. Оно промолчало.
«Все, – решил я. – Пора отправляться в лагерь готов. Он далеко?»
«Рядом с Римом. Но ты отсюда не далеко успеешь уйти».
«Почему?»
«Мы выйдем за порог. Мои чары развеются. Хозяин сразу же устроит погоню за исчезнувшей золотой монетой, а она обязательно исчезнет с нашим уходом. Значит, гнаться будут за тобой».
«Тогда воспользуемся пространственно-временной щелью, и ты перенесешь меня в лагерь готов».
«Но всякий прыжок в пространстве-времени съедает уйму энергии, а ее почти не осталось. Мы не сможем сразу же вернуться в наше время с Муравьевым. На подзарядку аккумуляторов уйдет около суток».
«Рискнем, – решил я. – В лагере замаскируешь меня под гота. Сутки как-нибудь продержимся».
Я запил кусок мяса тягуче-красным фалернским вином и вышел за порог. Конь встретил радостным ржанием, а пес зашелся в счастливом повизгивании, вилянии хвоста и вычесывании блох о мою ногу. И когда он их успел набраться?
Не успел, как следует приласкать милых сердцу животных, а на крыльце уже сыпал проклятья разъяренный хозяин и за ним теснились пьяные римляне. Они недавно лишились иллюзии граждан всесильного города, властелинов мира и сейчас готовились хоть чуть-чуть поднять растоптанный готами престиж. Ох, как им не терпелось покуражиться надо мной.
«Пора», – приказал я.
«Слушаю и повинуюсь, мой господин!» – подобно джину из волшебной лампы проворковал насмешливый голос, и хозяин забегаловки с огромным тесаком и вся его свора распалившихся сограждан растаяли.
На миг все заволокло густым туманом, но его быстро развеяло. Картинка подвыпивших разъяренных римлян сменилась на лица в стельку пьяных веселых готов и их товарищей в грабежах из иных племенных союзов. Они общались на достаточно понятном мне праславянском языке, понятном также как западным балтам, так и готам.
На первый взгляд в стане царила анархия. Но приглядевшись, заметил построение лагеря по типу римского. Он был окружен валом и рвом. Внутри прямые ряды улиц с палатками для воинов.
