Всё происходящее наверху человек, естественно, видеть не мог. Но по решимости в поведении медведя он твёрдо уже знал, что тот примет бой и просто так не отдаст свою добычу в лапы волков. Хорошо зная повадки пещерных, серых и других бурых медведей, охотник ясно представлял себе, что доведённый голодом до отчаяния любой из этих представителей косолапых будет драться до конца, пока не погибнет от клыков превосходящих сил врага или не одержит победу.
Между тем, полумесяц из серых волчьих тел всё ближе и ближе приближался к бурому медведю и добыче. Тактика боя для волков была проста. Часть стаи должна была отвлечь матёрого косолапого от добычи под его лапами, а другие волки всеми доступными хищному разуму уловками утащить подальше от места схватки мёртвую лань. Когда волки все вместе, единым порывом, бросились на медведя, то последний, словно разгадав их план, резко согнулся вниз, сгрёб добычу и сильно прошвырнул её под собой к себе в тыл за спину. Этот бросок его был настолько силён, что туша лани, преодолев большее пространство, чем предполагал её владелец, неожиданно для него и потенциальных её похитителей, свалилась вниз, прямо на самое дно ямы. Разогнувшись в исходную позицию и увидев боковым зрением всё произошедшее, медведь пришёл в такую неописуемую ярость, утроившую его свирепость, что начал крошить могучими размашистыми ударами своих лап черепа и кости, и хребты волков, со всех позиций атаковавших его, но ещё так и не успевших осознать, что лакомый кусок, из-за которого они преследовали крупного всеядного зверя, был для них безвозвратно утрачен. Теперь это дело обстояло совсем иначе, чем представлялось стае. Добычей для серых охотников мог быть только бурый медведь. Косолапый, в свою очередь, единственный шанс на своё спасение, а также на утоление голода видел в победе над стаей. Обоим противоборствующим силам совершенно некуда было отступать. Волки, волна за волной, накатывались на непреодолимое препятствие в образе медведя, пытаясь вцепиться ему в горло, повалить его на окровавленные камни и снег, превратив его тем самым в долгожданную добычу. Но косолапый с неукротимой энергией и молчаливой яростью крушил их одного за другим лапами, иногда даже вспарывать успевал внутренности серым охотникам своими непомерно большими и острыми невтягивающимися когтями. Силы обеих сторон истекали. Битва подходила к концу, а победитель так и не был выявлен. Но вот человек, находившийся внизу, услышал призывный вой вожака стаи и волки, понёсшие весомые потери, отступили в надежде пополнить свои желудки тем, что останется им со стола чёрного льва. Правда, на очереди они были лишь вторыми после пещерных гиен.
Медведь, оставшийся стоять наверху склона, едва переведя дух, принялся зализывать свои окровавленные раны, нанесённые ему волками. Затем он медленно опустился в круг, образованный из тел поверженных им врагов, обнюхал нескольких из них, выбрав того, что оказался поплотнее, без особого аппетита и удовлетворения начал его поедать. Вой и рычание наверху стихли. Над поверхностью ямы воцарилась полная тишина. Лишь редкое ворчание медведя и приглушённое рычание чёрного льва нарушали покой безмолвия…
Человек, заточённый в каменном мешке, за время, проведённое в нём, изрядно промёрз с головы до пят, не имея под руками кремниевых камней. Даже если бы они имели счастье оказаться у первобытного охотника, то вряд ли ему удалось что-либо собрать на дне ямы, даже для самого маленького костра. Дрожа всем телом от пронизывающего озноба, облачённый в шкуры, двуногий медленно, осторожной поступью приблизился к свежей туше молодой лани.
