Жена почувствовала, что я что-то недоговариваю.
– Понимаешь, – вздохнул я, – непонятно, чего он вдруг взял и умер? Я ожидал, что это тромбоэмболия легочной артерии, но на вскрытии ее не оказалось. А самое главное, с монитором какая-то дурацкая история вышла… Я точно помню, что подключал его! А оказалось, что подключен сосед. И выходит, что я виноват в том, что не вовремя начали реанимацию…
Жена вздохнула, погладила меня по руке и стала уговаривать или взять отпуск, или сменить работу. Вместо этого я на следующий день пошел на дежурство. Так, за работой и отдыхом, пролетела неделя.
Небо нависло мутное, белое и беспросветное. Сеял мелкий дождь. Я плелся на работу. Проходя через Строгановский сад по пути к метро, с удивлением услышал, как заливается какая-то птица. Задрав голову, я разглядел необычную птаху. Она сидела на верхушке высоченной одичавшей груши и, несмотря на осень и непогоду, распевала свои птичьи трели. Я неожиданно для себя улыбнулся, а затем, напевая «Скворца» «Машины времени», погрузился в утреннюю толчею метро…
Заведующий отделением выглядел обеспокоенным. Я, стараясь отогнать плохие мысли, в шутку поинтересовался:
– Надеюсь, что это не из-за моего опоздания?
– Если бы я каждый раз, когда вы опаздываете, волновался или злился, то уже лежал бы с язвой желудка, – усмехнулся было он, но тут же нахмурился. – По поводу того больного…
Я уселся на диван. Чего-то подобного я ожидал все эти дни.
– Так вот, позавчера следственный комитет изъял его историю болезни… Я, кстати, сделал ксерокопию. На всякий случай. И кроме некоторых дурацких записей, за которые вам и доктору Быкову придется влепить по выговору, там все более-менее нормально…
– А что мы такого написали? – угрюмо поинтересовался я. Если бы дело закончилось выговорами, это означало бы, что мы легко отделались. Но присутствие в этой истории следственного комитета навевало мрачные мысли.
– Что написали? – недовольно повторил заведующий. – Ну вы, например, после времени и даты осмотра добавили «от Рождества Христова». Зачем? А «прогноз для жизни печальный»? Что за детский сад?
Я кашлянул.
– Больше не буду. – Я изобразил раскаяние. – А Быков?
– Еще хуже. – Тут шеф не выдержал и снова усмехнулся. – Для кого он писал, что больной употребил мартини в составе коктейля агента Джеймса Бонда в количестве одного стакана? Что, это имеет отношение к заболеванию? Или к последующей тактике лечения? Или к истории болезни? – вдруг разгневался завотделением.
– Конечно. – Несмотря на свои скверные предчувствия, я улыбнулся. – Может, он был в алкогольном опьянении и от этого лежал без сознания.
– Тогда надо было брать кровь на алкоголь! – отрезал шеф.
– Но комитет-то изъял историю не из-за наших записей? – ангельским тоном поинтересовался я.
– А вот и увидим. Впаяют вам, доктора, срок… Не дай бог, конечно! – добавил он. – Короче. В кабинете у Натальи Олеговны, она сейчас за начмеда по неврологии, сидит следователь. Он хочет и с вами поговорить. Так что переодевайтесь и идите к ней. И советую вам обойтись без всяких шуточек! Да читайте то, что будете подписывать! – напутствовал меня шеф.
– А у штурвала кто останется? – спросил я и указал на белую пластиковую доску, на которой маркером был записан внушительный список дел на сегодня: рентген легких и список фамилий, КТ головы, тоже со списком, перевязки, консультации – словом, ежедневная рутина.
