«Вероятно, часть потерянной памяти можно восстановить», – предположил доктор Гиссинг.
«Маловероятно! – решительно отрезал доктор Виндль. – Провалы на схемах слишком обширны!»
«Верно! Но разве вы не заметили остатки разрушенных матриц? Я насчитал дюжину с первого взгляда. Разумеется, все они в той или иной мере повреждены и со временем только блекнут».
Виндль раздраженно крякнул: «Они не поддаются осмыслению! У нас есть только разрозненные отправные точки, не связанные мнемоническими функциями. В них нет настоящей значимости».
«Существенной значимости нет, но они исключительно любопытны».
«Любопытны для вас – возможно. Но мы не можем тратить время, улавливая расплывчатые обрывки воспоминаний подобно сумасшедшему энтомологу, рискующему утонуть в болоте, размахивая сачком в погоне за редкой бабочкой».
«Словоблудие, болтовня! – жизнерадостно подскочил доктор Гиссинг. – Вы забыли о моей весомости! Мы, „лемуры“, любим приправлять сыр перцем. Если потребуется, я займусь этим без вашей помощи».
«Дражайший коллега! – бубнил доктор Виндль. – Нам хорошо известны ваши предпочтения. Нездоровый интерес к загадочным отклонениям от нормы может завести вас в тупик ложных умозаключений».
«Благодарю за предупреждение, – отозвался Гиссинг. – Впредь буду использовать свои терапевтические таланты со всей возможной предусмотрительностью».
Через неделю Фатов известили о том, что доктор Флорио хотел бы обсудить с ними состояние Джаро. Супруги-профессора прибыли в назначенное время, и их провели в консультационный кабинет Флорио. Врач появился, приветствовал Фатов, усадил их на стулья с мягкой обивкой, а сам присел на край стола. Переводя взгляд с лица Альтеи на Хильера и обратно, он сказал: «У меня есть для вас новости. Их невозможно назвать ни хорошими, ни плохими. Это всего лишь отчет о результатах, достигнутых на сегодняшний день».
Фатам нечего было ответить, и врач продолжал: «Мы добились своего рода прогресса – я скоро все объясню. Внутренний голос больше не появлялся. Если это был голос разумного существа, можно было бы подумать, что мы его спугнули, и оно скрылось в темном уголке сознания Джаро».
«Вы так считаете?» – огорченно воскликнула Альтея.
«В отсутствие явных свидетельств я не делаю никаких заключений, – возразил доктор Флорио. – Тем не менее, теперь есть основания считать, что голос на самом деле существует».
Хильер решил, что настало внести в разговор толику беспристрастной логики: «Меня удивляет ваша уверенность».
«Ваш скептицизм вполне уместен, – отреагировал Флорио. – Основания для моих выводов могут быть не вполне очевидны для человека, незнакомого с нарушениями функций центральной нервной системы. Постараюсь сформулировать их в общепонятных терминах. Результирующие концепции не отличаются ни элегантностью, ни точностью, но вы сможете в них разобраться самостоятельно. Я достаточно ясно выражаюсь?»
Хильер сухо кивнул: «Продолжайте».
«Для начала взгляните на происходящее со следующей точки зрения. Джаро слышал внутренний голос, и голос этот запечатлен в его памяти. В следующий раз, когда произошло то же самое, он снова это запомнил. Это происходило много раз, и мозг Джаро зарегистрировал группу мнемонических последовательностей. Таким образом, у него в памяти должна храниться информация, которую мы хотели бы проследить на структурных схемах. Прежде всего мы попытались стимулировать эту память в реальном масштабе времени, чтобы найти так называемую «кнопку включения» – безрезультатно. Затем мы попробовали умеренный гипноз, опять безуспешно.
