Обезлюдев, выставочный зал стал еще мрачнее, но Джонс спокойно пересек его и постучал в дверь мастерской. Кто-то, явно не торопясь с ответом, неспешными шагами подошел к двери, завозился с громыхнувшим замком. Шесть петель протестующе заскрипели, и в проем выглянул Джордж Роджерс – неухоженный, с недобрым огнем в глазах.
– Ну, вы все же пришли обратно, а, дорогой друг? – В голосе главы музея недовольство визитом мешалось с мелочным торжеством по поводу того, что Джонса будто магнитом вновь притянуло сюда, к нему. – Заходите, коли так!
И снова завязался разговор о сверхъестественном, но на сей раз в более доверительных тонах. Древние Боги и участие в ритуалах, жертвоприношения и туманные намеки на органическую природу иных экспонатов или же их прообразов – все это было не ново и знакомо; навязчивые идеи Роджерса все сильнее завладевали им. Но оценивающие взгляды, которыми глава музея вычерчивал некий странный треугольник – Джонс, массивная дверь, запертая на висячий замок, мешковина у ее порога, судя по очертаниям, прикрывавшая что-то, – невольно нервировали гостя, и Джонс усомнился, стоит ли поминать странный собачий визг, ради вопросов о коем он и явился сюда.
Хриплый бас Роджерса эхом разносился под высокими каменными сводами.
– Не знаю, запомнили ли вы – я рассказывал вам о разрушенном городе в Индокитае, где жили Тщё-Тщёсы? Вы ведь в конце концов согласились с тем, что я там действительно был, – вы не смогли оспорить фотографии! И пусть даже вы считаете, что Тощего Пловца я изваял из воска… что ж, вы просто не видели, как он рассекал воды той подземной реки, а я видел! Но теперь, думаю, нам стоит поговорить о кое-чем куда более существенном. Мы еще не касались этой темы – я хотел кое-что доработать, прежде чем поделиться с вами. Когда вы увидите фотографии – поймете, что изображения местности такого качества не могут быть подделаны. Кроме того, думается, у меня есть еще один способ доказать, что Он не является очередной моей выдумкой, воплощенной в воске. Никто еще не видел Его, эксперименты не позволяли мне выставить Его на всеобщее обозрение.
Роджерс бросил многозначительный взгляд на запертую дверь.
– Восьмой раздел Пнакотических манускриптов описывает некоторые древние ритуалы, – продолжал он. – Подробно изучив их, я понял, что они могли иметь одно-единственное верное толкование. В давние времена, еще до появления земли Ломар и первых людей, на Крайнем Севере обитали удивительнейшие твари, и Он был из их числа. Нам пришлось проделать долгий путь сперва до Аляски, а затем из Форт-Мортона в Ноатак. Он ждал нас точно там, где предполагалось! Мы увидели гигантские руины, раскинувшиеся на мили и мили. Многое было уже полностью разрушено временем – прошло больше трех миллионов лет! Да и легенды эскимосов за долгие годы исказились, поросли небылью… но из-за них мы не смогли нанять проводников из местных жителей, и нам пришлось возвращаться на санях в Ном, чтобы найти помощников там. Знаете, как сильно северный климат испортил Орабону? О, он стал желчным циником, совершенно невыносимым!
Неважно; слушайте, как мы нашли Его. Вмерзший храм находился в самом центре развалин; мы взорвали лед там, где могли быть врата, – и не ошиблись, увидев проход и лестницу вниз. Никто из нашей экспедиции не отважился спуститься, и это было только на руку нам с Орабоной. Он, правда, и сам трясся как осиновый лист… если б я не сказал, вы бы никогда о нем такого не подумали, об этом надменном павлине, что расхаживает по музею хозяйской поступью, ведь так? Просто ему тоже хорошо ведомы древние писания, и страх его беспочвенным никак не назвать…
