– Успокойся. – Зик взял женщину за руку, как будто имел полное право дотрагиваться до нее и разговоров о разводе просто не было. – Ты ведешь себя словно кошка на раскаленной крыше. Это я, помнишь? Твой муж.
Он опустил большой палец на ладонь Мелоди и, прежде чем поднести ее руку к губам, погладил шелковистую кожу. По руке женщины промчался электрический разряд, и она охнула, не сумев скрыть свою реакцию. Мелоди вырвала руку, ее глаза сверкнули.
– Не надо так делать, – проговорила она слишком страстно.
Зик усмехнулся:
– Еще одно «не надо». Но ты не можешь отрицать, что тебе приятны мои прикосновения. А мне приятно прикасаться к тебе. Помнишь, как это у нас бывало? – Он посмотрел на ее губы, и они задрожали, а по телу прошла волна сексуального желания. – Мы занимались любовью где угодно, в любое время. И это была именно любовь, а не просто секс.
Мелоди опять хотела было сказать: «Не надо», но вовремя удержалась. Однако его голос пробудил воспоминания, без которых она вполне могла обойтись. Эти воспоминания всплывали по ночам, и ее сердце разрывалось на части, когда, проснувшись, она не видела его рядом.
– Как на Мадейре. Ты жарила блины на завтрак. С кленовым сиропом. Клянусь, я не пробовал ничего вкуснее.
Они занялись тогда любовью. Прямо в кухне, на нагретом солнцем полу, а потом смывали друг с друга разлитый кленовый сироп. Дивные, волшебные дни…
Мелоди не могла в общественном месте дать волю страшной тоскливой боли, вызванной его словами, и постаралась взять себя в руки. Не важно, как хорошо им было. Это было давно. А сейчас – это сейчас. Девочки с сильными загорелыми ногами больше не существует. Она не ждала, что Зик поймет ее. Она едва понимала себя сама. Но инстинкт самосохранения подсказывал, что надо расстаться с ним раньше, чем она сойдет с ума, пытаясь быть прежней, наблюдая, как вожделение мужа сменяется жалостью.
– Ты хочешь меня, Ди. Так же сильно, как хочу тебя я. – Зик вовсе не собирался принять ее самопожертвование. – Я хочу опять заниматься с тобой любовью много часов подряд. Без оглядки, без спешки, потому что у нас впереди много времени. Я успокою все твои тревоги, разрешу все сомнения. Я сделаю так, что тебе будет хорошо.
– Нет, не сделаешь. И я не с тобой – так, как ты это понимаешь, – яростно возразила Мелоди.
– Ты моя и всегда будешь моей. И ты это знаешь. – Зик наклонился к ней, не прикасаясь, но окутывая теплом своего тела. – Наш дом ждет тебя. Меня убивает, когда я нахожусь там один, когда не держу тебя в своих объятиях. – Он внимательно наблюдал, как вызванные им воспоминания наполняют Мелоди, и его голос стал хриплым, когда он добавил: – Сегодня первый день нашей новой жизни вместе.
– Перестань, – сказала она достаточно резко, пресекая дальнейшие уговоры. – Перестань, или я сейчас встану и уйду.
Зик посмотрел в ее глаза, на бледное лицо и выругался про себя. Откинувшись на спинку стула, он мгновенно опустошил свой бокал.
Официант принес первое блюдо. Через пару минут Зик сказал:
– Сам не знаю, хочу я поцеловать тебя или удушить.
Он говорил тихо, спокойно, но Мелоди не сомневалась, что он серьезен.
– Пусть тебя это не беспокоит, потому что я не позволю тебе сделать ни то ни другое. – Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, а лицо ничего не выражало. – Кстати, прекрасный паштет.
Мелоди увидела, что взяла над ним верх, и это Зику не нравится. Он привык всегда владеть ситуацией. И привык – до встречи с ней – сам разрывать отношения с женщинами. Хотя, кажется, многие его бывшие подруги тепло вспоминали о нем.
