Гвинн добрался до Тауэра за пятнадцать минут до полуночи. Он легко взобрался по стене, прыгнул на территорию крепости. Какому-то из сторожей на секунду показалось, что он увидел движение, но человек тут же забыл об этом. Гвинн прошел к Белой Башне, незаметный даже карателям вокруг. Внутри было мрачно и прохладно. Гвинн поднялся в капеллу Святого Иоанна и, сев на одну из скамей, принялся ждать.
– Когда-то я помогал строить эти стены, – голос эрла отозвался эхом от древних камней.
– Да, перед тем предав всех, кто в тебя верил, и открыв ворота норманнам. Это не написано в учебниках, но такова, кажется, правда. А потом ты предал и их – тех, кому помогал строить стены. – Гвинн замолчал.
– Можно ли предать пешек, сын? Они существуют для того, чтобы ими играть.
– Тут недалеко тронный зал. Как же, наверно, тебя огорчало, что ты не сидишь на троне, а лишь стоишь в ночной тени за ним. Как же тебя огорчало, что весь огромный мир даже не знает, под чью дудку пляшет. Наш мир Вечных и Истинных уже давно так мелок для тебя, да? – Гвинн так и не обернулся. Эрл прошел мимо и сел с другой стороны. Гвинн видел его профиль – жесткие складки у тонких губ, хищный нос с резко очерченными ноздрями, высокий лоб.
– Я и не должен был измениться, – ответил эрл, будто прочитав мысли Гвинна. Он повернулся к сыну: – Бессонных дней из-за твоих страданий у меня не было. А вот ты… Что ж, надо признать, сейчас ты выглядишь лучше, чем… некоторое время назад. – Эрл усмехнулся.
– Да, ты постарался на славу. – Гвинн посмотрел на распятие. – Надо было встретиться с тобой не тут, на священной нейтральной земле, а в пыточной и казематах. Тебе, наверно, там привычнее.
Годвин не шелохнулся.
– Ты давно выпрашивал порку, сын мой. И ночь мне свидетель, я терпел много веков и до последнего предлагал тебе присоединиться ко мне.
– Сегодня ты снова предложишь мне присоединиться к тебе, а иначе отправишь обратно? Будет сложно объяснить мое появление и исчезновение. Конечно, Истинные один раз закрыли глаза на якобы мою смерть. Но вот так сразу второй раз, да после встречи с любимым папой… – Годвин чуть вздрогнул, и Гвинн усмехнулся. – Кстати, как ты ее объяснил – мою смерть? Нападением, кажется?
– Я запретил упоминать твое имя как предателя и сказал, что ты пытался убить меня, но погиб раньше. Впрочем, нападение было правдой. – Годвин помолчал. – Если бы я предложил снова присоединиться ко мне, ты бы согласился? – Эрл пристально посмотрел на Гвинна, как тому показалось, даже с надеждой и некоторым любопытством.
– А что ты предложишь мне в обмен на годы боли и ужаса? – ответил Гвинн вопросом на вопрос.
– Что такое боль, сын? Всего лишь несколько минут в вечности. Она не убьет тебя, но многому научит.
Гвинн показал клыки.
– Может быть, сам попробуешь?
– О, что только я не пробовал за века. Иногда мне требовались годы, чтобы полностью восстановить тело. Ты спрашиваешь, что я могу тебе предложить. Все то же самое, сын. Весь этот мир и даже больше, и именно ты – мой наследник.
– Какой смысл быть наследником бессмертного правителя?
– Скажем так, я не смогу править в одиночку, так что скорее тут подходит слово соправитель.
– Ты уже владеешь огромными территориями. Зачем тебе больше, отец? – Гвинн запнулся всего на мгновение, но эрл заметил это.
– Тебе сложно называть меня отцом, не так ли? Наверняка ты все еще просыпаешься от кошмаров, в которых возвращаешься в камеру и тебя снова и снова отправляют на пытки. – Он усмехнулся. – Да, в этом и смысл порки. Показать, что будет, если снова нашкодишь. Сломать волю, поставить на место, продемонстрировать, что ты не самый сильный. Что ж, давай я скажу так: у тебя два выхода. Первый – ты присоединяешься ко мне, второй – прошедшие про́клятые годы покажутся тебе раем по сравнению с тем, что будет. И я позабочусь об этом лично.
