– Не так уж и страшно, да? – спросил Олегсандр, видя, как тот переживает и с трудом передвигает отяжелевшие ноги.
– Нормуль. Полпути уже пройдено, так что я как-нибудь справлюсь. Луна подтолкнет.
– Что верно, то верно. Ну так вот… Жена, значит, каждый вечер уезжала в студию, а приезжала глубокой ночью, а то и вовсе под утро. Я начал подозревать ее в проституции. Однажды проследил за ней до самого входа в студию и не спускал с него глаз. К ней так никто и не пришел. Я успокоился, но все равно винил себя за недоверие, она же старалась во благо семьи. Что же касалось семьи: мы с детьми сидели на плечах у их матери и не работали, но они сильно хотели ей помогать и, возможно, тоже стать медийными личностями, как она. В этом ничего плохого нет, если душа лежит к делу. И вот однажды она взяла их с собой на съемки, и их не было целые сутки. Я, конечно, подумал, что они учились, поэтому-то их так долго и не было дома. Он и вернулись-то измученными, правда очень довольными. Потом они все реже и реже стали появляться дома и только заходили наведать меня и принести продуктов. Типа, заботились об отце. А что в этом плохого, если детки нашли себя и свое дело?.. Все казалось прекрасным, словно покрытый розовой пеленой дар спустился к нам за терпения наши. Казалось до поры до времени, пока один мой знакомый не сказал мне, когда я выносил мусор: «А твоя Настюшка хороша. Я часто ее смотрю и иногда даже перевожу ей деньги, но теперь, когда она привела Светку с Коляном, я буду смотреть их гораздо чаще, а донатить буду больше. Молодцы они у тебя!» Я спросил у него значение слова «донатить», и он объяснил мне в доступной форме. Тебе, наверное, объяснять не нужно?
– Жертвовать, дарить.
– Именно! Тогда я попросил знакомого показать мне хоть один видеоролик с участием моих близких, потому как сам ни разу не спрашивал и не пытался найти, чтобы не сглазить их. Я, как сейчас, помню бушующий ураган ненависти к жене (хорошо, что уже к бывшей). Как ей пришло в голову сниматься в этих мерзких сценах и выкладывать их в интернет на всеобщее обозрение?
Алекс остановился на последней площадке и оперся руками на изогнутый поручень. Там лестница поворачивала налево, и до ее конца оставалась всего пара десятков ступеней. Он тяжело дышал, из груди доносился хрип. Арчи не понимал, чем было вызвано это состояние: от его избыточного веса и физической нагрузки, от вредных привычек, которые, вероятнее всего, не обошли его стороной и отдаются громким эхом в его организме, или от горьких воспоминаний его прежней жизни, которую он переживал и каждую страничку которой переворачивал в своей голове.
Ноги Алекса подкосились, и он повалился на пол площадки, все еще придерживаясь за поручень. Это оказалось для него сложной задачей. Его пальцы рук разжались, и он со звоном рухнул, что вся лестница загремела и задребезжала, сотрясая воздух на далекие расстояния.
Арчи успел подхватить его тяжелое, обмякшее тело, и Олегсандр чудом не ударился головой об угол. В этом явно не было необходимости. Ни Олегсандру, ни Арчи это сейчас совершенно не было нужно.
Арчи положил голову Олегсандра на ступень, подложил под нее мягкой травы, до которой смог дотянуться и сорвать. Он и сам чуть не упал, пока тянулся за травой. Что делать дальше, он не знал.
Думал сделать искусственное дыхание, но по поднимающейся и опускающейся груди понял, что в этом не было необходимости. Тогда он стал звать на помощь, да только крик его отражался от склона и улетал в сторону реки, в сторону дома Олегсандра.
