– Ну не знаю. Может быть.
– Дак всё-таки, Светлана, как всё было на самом деле? Может, так, как вы показали сразу на месте преступления? – стал уточнять Дерябин.
– Я всю правду сказала следователю на допросе. Что вам ещё от меня надо? Почему вы заявились ко мне домой? – раздражаясь выпалила девушка, переходя на крик.
– Успокойтесь, пожалуйста, Светлана.
– Как же вы мне все надоели! Не надо меня успокаивать. Просто оставьте меня в покое, – уже более сдержанно произнесла девушка.
– Да, я сейчас уйду, но ответьте, пожалуйста, вас кто-то попросил поменять показания?
Светлана немного призадумалась прежде, чем ответить.
– Кто меня мог об этом попросить? С чего вы это взяли?
– Ну я же вижу, что вы напуганы.
– Не ваша забота. вы-то мне чем можете помочь?
– Скажите, кто к вам приходил, и мы сможем Вас защитить, – настаивал Дерябин.
– Ага, как же, защитите вы, – выкрикнула Светлана, – Я следователю сказала всё, как есть и оставьте меня в покое.
– И всё-таки, без протокола – вас кто-то запугал?
Девушка пристально просмотрела в глазу милиционеру и ничего не ответила. Он всё понял без слов и, попрощавшись вышел из её квартиры.
В отделе Дерябин опять зашёл в кабинет к своему начальнику подполковнику Викторову.
– Ну что, капитан, призналась тебе гражданка, что её принудили дать показания против её же парня? – усмехнувшись спросил Викторов.
– Никак нет, Василий Яковлевич, но из разговора стало понятно, что всё именно так и было.
– Не переживай, Валера, всё равно Звонарь на чём-нибудь погорит.
Звонарь стоял у окна, глядя на Октябрьскую площадь и на памятник Ленину. Ему нравился этот вид. Он родился и вырос в Советском Союзе и с ностальгией вспоминал, как школьником ходил на первомайские и ноябрьские демонстрации. Тогда всё это казалось формальным и ненужным, а теперь в памяти всплывала вся эта праздничная суета – радостные лица одноклассников, весёлый смех, громкие лозунги и ответные крики «Ура!». Смотрел Звонарь на Шмидтиху и Медвежку, на дымящиеся трубы комбината. «Как же грубо кинула власть народ! Сначала на всё отпустили цену, обесценили все вклады, вытянули из народа всё до копейки, а потом объявили приватизацию и на награбленное же у народа всё себе практически задарма хапнули. Прихлебатели кремлёвские… – думал Звонарёв, и в голове завертелась старая прибаутка, – Прилетели к нам грачи, пидорасы, москвичи».
– Да, Комбината не видать нам, как своих ушей, – задумчиво произнёс Влад.
– Чего-чего, – не расслышал Трунов, находящийся вместе с ним в комнате.
– Да так – размышления вслух.
Звонарь снял трубку с телефонного аппарата, набрал номер и, дождавшись ответа, начал разговор:
– Привет, Витаутас.
Из трубки послышался ответ с прибалтийским акцентом:
– О! Влад, привет! Рад тебя слышать. Как ты?
– Нормально. Как сам?
– И у меня всё нормально.
– Витаутас, звоню по нашему делу. У меня всё собрано, готово к отправке.
– Это хорошо. Могу присылать к тебе своего человека?
– Конечно, Витаутас.
Попрощавшись, разговор закончили.
– Ну, чё, Евгений? – с довольной улыбкой посмотрел Звонарь на своего заместителя, – сейчас зелень на нас посыпется. Сумеешь дебет с кредитом свести.
– Я баксы ещё при советской власти считал.
– Молодец Женя. Потому мы с тобой и вместе.
Звонарь повертел в руках свой радиотелефон «Panasonic», недовольно рассматривая его с разных сторон.
– И когда у меня, наконец, нормальный телефон будет? В кино показывают какие-то типа радиотелефонов, но они автономные – без базы.
