Часы показывали двадцать три часа сорок пять минут, когда в лагерь на полном ходу, сметая ворота, ворвалось десять автомашин с автоматчиками.
На крышах кабин были установлены пулеметы. Солдаты, выпрыгивая из машин, открыли огонь по баракам, стреляя короткими очередями. Пулеметные очереди в щепки разносили деревянную обшивку и штукатурку. Звон битого стекла и лязганье пуль об металлические решетки слились с криками и стонами, накрыв зону пеленой пороховых газов, дыма и пыли.
Заключенные, выскакивая из помещений, попадали под шквалистый огонь. Пытаясь найти укрытие от пуль, метались по двору и между бараками, как загнанные звери. Солдаты, прижавшись спинами к автомашинам, стреляли выборочно одиночными выстрелами.
Неудержимы были в своих стараниях добровольцы – «каратели». Они подбегали к входам в бараки, стреляли внутрь и в упор, расстреливая выбегающих заключенных. Опустошив свои рожки, расстреляв все патроны, уже откровенно стали добивать раненых прикладами и штыками, даже тех, кто уже стоял на коленях, обхватив руками голову.
Через полчаса в зоне началась фильтрация. Оставшихся в живых и руководителей мятежа, причастных к лагерному самоуправлению, машинами отправляли в центральную тюрьму на расправу к уголовникам.
Тяжелораненых пристреливали или добивали штыками. Остальных раненых стаскивали в одну кучу у ворот.
На территорию отделения въехало три пожарных машины. Струями воды под напором сначала прошлись по раненым, потом по двору и баракам, смывая кровь.
Убитых никто не считал. Их грузили в самосвалы, подводы и увозили в неизвестном направлении. Часть в спешном порядке закапывали бульдозером в ямы под горой Шмидта, часть отправляли в Дудинку, где тайно сгружали на левом берегу Енисея в нескольких километрах вниз по течению.
Августа Михайловна сидела у себя в кабинете, пересматривая заявки на дневное довольствие заключенных. Каждый день приходилось исключать из списков по пять – десять человек без каких-либо вразумительных документов и актов.
В дверь кабинета постучали:
– Августа Михайловна вас вызывает начальник управления.
В кабинете начальника сидел незнакомый ей генерал, два офицера госбезопасности и ее непосредственный начальник.
– Здравствуйте, Августа Михайловна. Прочтите, пожалуйста, поочередно и внимательно, – генерал протянул ей три серых листка с телефонограммами.
Та взяла их в руки. Стала внимательно вчитываться в текст. Суть телеграмм была такова.
Начальник управления НКВД Диксона просит оказать ему посильную помощь в завершении строительства морского порта, и для проведения опалубочных работ ему необходимо девяносто заключенных строителей.
Новый начальник Горлага Царев идет навстречу и в ответной телеграмме сообщает, что первого августа 1953 года заключенные в количестве девяносто человек отправлены из Дудинки в Диксон такой-то баржой.
К этим двум телеграммам добавлялась еще одна с промежуточного поста Караул на Енисее. В ней сообщалось, что баржа с заключенными в районе поселка Казанцева села на мель и затонула.
Генерал протянул уже печатный лист:
– А это непосредственно Вам.
На листе с многочисленными утверждающими подписями было распоряжение:
«Главному бухгалтеру Отдела общественного питания при НКВД СССР Управления Норильских лагерей тов. Деревниной А.М.
В соответствии с прилагаемыми документами прошу вас снять с дневного довольствия заключенных в количестве девяносто человек. Список прилагается. Подпись».
