Но вот возвращается Таня. Она наклоняется ко мне:
– Катюш, такое дело. У тебя не будет взаймы пятидесяти рублей? А тот тут не принимают карты…
Я рассеяно киваю головой и даю ей в долг полтинник. Ха! В долг! За два года нашего знакомства Таня таким образом выцепила из меня, наверное, тысяч пять, если не больше, – это была ее излюбленная манера ходить на обед, цапая, то полтинник, то сотку. Но я не обращаю внимания. Да хрен с ней! Пусть давится своей соей.
Таня поглощает варево, а я разглядываю ее новый шерстяной пуловер. От него не пахнет секондом, и я решаюсь сделать комплимент:
– Отличная кофта, тебе идет!
– Ой, спасибочки! С маман ездили в выходные в торговый центр, раскрутила ее на пару свитеров. Хотела еще затащить ее в «Тимберлэнд», но она устала и не пошла. Мы разругались, это был ужасный вечер! Я приехала домой, измотанная, у меня будто бы высосали все силы. Знаешь, такая энергетическая пустота. Я упала на свой диванчик и лежала с закрытыми глазами, наверное, часа три. А потом ко мне просто из ниоткуда начала приходить музыка! Это было потрясающе! Она наполняла меня, словно это Вселенная говорила со мной. Я успокоилась, перезвонила маман, та извинилась передо мной и обещала перекинуть мне бабло на карту, чтобы я уже сама купила себе ботинки.
– А что с музыкой? – интересуюсь я.
– А? С музыкой… – Таня пожимает плечами, – да пока я звонила маман, пока мы с ней трепались, все это волшебство куда-то делось. Ушло в свое небытие!
– Жаль, – комментирую я, хотя мне совсем и не жаль, – ты могла бы записать хотя бы мелодию. Ты же все-таки музыкант.
Таня в двадцать лет училась три месяца в музыкальном колледже, но бросила, так как преподаватели не видели в ней талант, который, несомненно, имелся, по ее горячим уверениям. Себя она считала моей коллегой, и, скорее всего, общалась со мной только из ощущения сопричастности к миру музыки, в котором варилась я. Коллега, блин, – скрипучая телега.
– Ой, Катюш, да что-то с музыкой все так сложно, – затягивает она свою любимую песню, – то, что я делаю, никому в сущности не надо! Я знаю, что я делаю исключительные треки, они самобытны, оригинальны, и я понимаю, что просто опережаю свое время.
– Ну так отправь их куда-нибудь на лейблы, – повторяю я то, что говорила уже триллион раз.
Таня морщится:
– Ага, и какие-то идиоты будут оценивать мое творчество! А потом еще и высказывать свое мнение. Нет уж. Я кинула свои треки на ITunes, пока этого достаточно. Вдруг кто-нибудь понимающий услышит их! Понимаешь, все должно идти естественно. Само по себе.
Я киваю головой, спорить тут бесполезно. Дельные советы Таня всегда отшвыривает от себя.
– Понимаю, понимаю, – поддакиваю я.
– Конечно, понимаешь. Ты ведь тоже музыкант, хотя и не сочиняешь собственной музыки, – Таня сокрушенно качает головой.
Наверное, по ее представлению, я сейчас должна почувствовать собственную ничтожность, но я ничего такого не чувствую, конечно. Мне просто хочется уже бежать от запаха сои на улицу до ближайшего алко-маркета, купить бутылку пива и присосаться к ее целительному горлышку.
Мы продолжаем сидеть, и я жду, когда Таня доест. Она ноет про жестокий мир шоу-бизнеса, про родителей, с которыми ей не повезло:
– Если бы у них были хоть какие-то связи! Я бы обязательно пробилась.
– Да-да, – повторяю я, и отбиваю левой ногой ритм на две четверти.
Под конец обеда на Таню сваливается вся печаль ее унылых дней, а возможно, это соя имеет такое свойство – погружать человека в отчаяние:
