Очень внезапно, словно в одно мгновение всю воду в реке моих мыслей заменили песком, я обнаружил, что, во-первых, это очень странное сравнение, а во-вторых, ничего не греет меня изнутри. Ничего не греет меня снаружи. Неужели это по моей вине? Неужели это мир, который я сам создал? «Какая хуйня, – подумал я про себя, – Мир заставляет меня чувствовать это, а не я заставляю мир прекращать греть меня. Я уже глянул на него. И ничего не увидел, кроме говна. Что, мне ещё раз посмотреть?!»
Я выдохнул и глубоко вдохнул лёгкий зимний воздух, пытаясь успокоить мысли. Он быстро прошёл через мои ноздри, обжигая их своим холодом. С воздухом в меня попал лёгкий запах хвои, доносящийся от ёлок и сосен неподалёку. Весь район был им пропитан. Я посмотрел на деревья. Они были припорошены снегом, блестящим от серебристых и оранжевых фонарей у подъездов домов. Дома окружили меня. Мне некуда было бежать. Они стояли вокруг меня, серые и высокие, пялясь своими разноцветными глазами. Из открытых глаз доносился запах еды. Мне не хотелось бежать. «Сколько людей было зачато в этих домах? Сколько в них сейчас счастливых людей, имеющих простое бытовое счастье в виде тёплого дома и любящей семьи рядом?» – пронеслось в моей голове. Блеск снега начал играть в моих мыслях зимнюю едва уловимую мелодию из переливающейся лёгкой ледяной стружки. Не считая её, на улице было тихо. Даже вечный лай собак куда-то пропал. Я почувствовал, как будто бы я один в этом мире. Но это одиночество не угнетало меня, как обычно. Я ощутил единение, а не одиночество. Единение с этим миром. Я почувствовал себя дома. Даже осознавая, что я стою в полутьме дворов спального района, – а я знаю, как опасны бывают такие места, – я чувствовал себя в безопасности. Даже вглядываясь во тьму, что стояла на границе города и загородного леса, я ощущал, что она уползает от меня, а не пытается забрать. Даже вглядываясь во тьму неосвещённых участков дворов, я не слышал оттуда зовов проблем. Я знал, что в этой тьме не стоит, шатаясь, пьяница, у которого чешутся кулаки. В ней не затаился наркоман, судорожно решающий, стоит или не стоит меня пырнуть перед тем, как ограбить, потому что я не женщина и у меня нет сумки, которую можно быстро выхватить. В ней не ждёт убийца, который чувствует, знает, уверен, что должен меня убить. Я войду в эту тьму. И пройду сквозь неё к свету. И снег всё так же будет хрустеть у меня под ногами…
Кажется, я понял, о чём говорил Коля. Кажется, я понял, как создавать мир. Я зашагал через дворы по протоптанной в снегу узкой тропинке, иногда уклоняясь от веток кустов по бокам. Мой разум был лёгок. Я сам испытывал облегчение, обращая внимание на мир вокруг меня и воспринимая его… Приятнее. Мне было уютно. Мне было лучше. Дворы не угнетали меня сейчас. Я был рад за людей, которые нашли дом и тепло в этих домах.
Вскоре я вышел на остановку. Ту, где мне около часа назад отсасывал Лупарь. Оранжевый свет дорожных фонарей освещал размазанную багровую кашу на снегу. Маленькие кровавые пятнышки уходили к дороге, где бесследно пропадали. Я аккуратно обошёл всё это и встал под козырёк остановки. Рядом висело расписание автобусов и троллейбусов. Я знал только примерное текущее время на часах, но этого знания хватило, чтобы понять, что транспорт уже не ходит.
– Да ёбаный в рот блять! – резко воскликнул я вслух, – Сука!
