Новая Афи - страница 6

– В каком смысле для здоровья неблагоприятно? И как же, скажи на милость, мои дети, живущие в доме своего дяди, побеспокоят его жену? Разве ж ты им не дядя? Разве твой дом также и не их дом? Сколько места нужно Афино? И Афи? Она совсем кроха!

Он развернул перед собой ладони и потряс – жест выражал одновременно мольбу и недоумение. В то время у тоги было одиннадцать детей от трех жен, он управлял небольшой птицефабрикой, на которой в основном работали женщины и дети. Давным-давно он поселился в доме моего тогда еще живого дедушки и с тех пор разделил комнаты между членами своего многочисленного семейства. Когда старшие дети съехали, он сдал освободившиеся комнаты в аренду, а вырученные деньги прикарманивал, хотя дом по праву принадлежал также и его четырем младшим братьям и сестре.

– Ох уж этот твой братец! Отдай мы ему половину нашего имущества, он все равно будет просить больше! – пожаловалась моя мама отцу, когда однажды вернулась с рынка и обнаружила на крыльце второго племянника со скудными пожитками в джутовом мешке. – Кто вообще отправляет своих детей на воспитание другим, когда сам в состоянии о них позаботиться? Разве ты обязан нести бремя всех родственников только потому, что получаешь зарплату? Разве деньги, которые он зарабатывает на своих курах, не того же цвета, что и деньги, выданные тебе правительством? – кричала она в нашей общей спальне, не заботясь о моих двух двоюродных братьях, смотрящих телевизор в гостиной.

– Оливия, не забывай: фо Пайес оплатил мою учебу в университете.

– И что с того? Разве он единственный в мире помогает братьям? Все старшие чем-то жертвуют ради младших! Ты теперь всю жизнь будешь с ним расплачиваться? Взваливать на свои плечи его обязанности?

– Я не против, – пытался угомонить ее папа.

– Не против, что твой брат превращает наш дом в интернат?

– Оливия, он мой старший брат, – серьезно сказал папа. Даже в том возрасте я понимала, что он согласен с мамой, просто не желает ссориться с братом.

– А ты не забывай, что я твоя жена!

После того разговора папа отвез одного из мальчиков обратно домой, на другой конец города, но предложил оплатить его учебу. Тога Пайес согласился, однако остался весьма недоволен и рассказывал каждому встречному – то есть всем нашим знакомым, – как жена его брата вышвырнула бедного мальчика из дома родного дяди. А когда папа умер и министерство потребовало в течение недели освободить дом, тога Пайес и все сочувствующие его жалобам стояли перед нами, уперев руки в бока, и злобно перешептывались, мол, посмотрим, куда она теперь подастся.

Когда министерские служащие свалили наши вещи в кучу перед коричневыми металлическими воротами дома, именно Мавуси со своей мамой, Даави Кристи, пришли, чтобы помочь нам перенести их в дом тоги Пайеса. Мама поставила каждому из нас на голову по тазику с горами посуды, и мы отправились в путь, обсуждая предстоящую жизнь на новом месте и изо всех сил стараясь игнорировать взгляды тех, кто пришел позлорадствовать. Мы совершили две ходки, пока не появились члены «Женской гильдии» с арендованной грузовой машиной. Тога Пайес и пальцем не пошевелил, чтобы нам помочь, а ведь ему полагалось заменить мне отца.

Маме больше не к кому было обратиться. Конечно, у нее имелась семья – у всех где-то да есть родственники. Однако у нее остались только дальние: родители давно погибли, а двух сестер много лет назад забрала неизвестная болезнь. Маму воспитала тетя, которая теперь жила с сыном на севере страны. Я понимала: хотя нас и окружала большая семья, мы остались одни.