Новая Афи - страница 9

– Твоя золовка пришла тебя навестить! – прокричала мама с веранды, а затем провела стильную женщину в мою комнату. Она отодвинула занавеску в дверном проеме, пропуская гостью, совершенно не обратив внимания на мою наготу, которую я пыталась робко прикрыть тканью. Мавуси незамедлительно извинилась и ушла в гостиную.

Меня никогда не смущала необходимость раздеваться перед другими женщинами, особенно после трех лет купания в душевых кабинках без дверей и переодевания в общежитии с четырнадцатью девочками. Однако что-то в Йайе заставляло меня отчаянно робеть. Возможно, пугало ее близкое родство с тетушкой. Или то, как она тщательно подбирала слова, прежде чем заговорить. Или диплом южноафриканского университета и наряды, сшитые портнихой первой леди (последнее мне услужливо сообщила Мавуси). В общем, рядом с ней я чувствовала себя сопливой девчонкой перед настоящей женщиной. Женщиной, одетой в облегающую джинсовую юбку и красную блузку с довольно глубоким декольте.

– Как ты себя чувствуешь? – вежливо спросила она, усаживаясь на край незаправленной кровати.

От смущения у меня внутри сжалось нечто мягкое, но напористое – мне нравилось называть это «нечто» душой.

– Хорошо. – Я крепко сжала в кулаке оба конца ткани, завязанной над правой грудью. Боясь садиться рядом с Йайей, я прислонилась бедром к столу, на котором лежала бо́льшая часть моего имущества. – Спасибо вам за все, что вы сделали, – проговорила я на эве, боясь на английском выразиться невежливо.

– Пустяки, – ответила она по-английски, – кроме того, это нам нужно тебя благодарить.

Гостья окинула мою маленькую комнату взглядом, не поворачивая головы. Боюсь даже представить, какое у нее сложилось мнение при виде весьма скромного интерьера и всякого хлама: иссохшего геккона, прилипшего к углу потолка, серого цементного пола, разномастных выцветших занавесок, ткани с узелковым батиком, служившей мне простыней, ручной швейной машинки, стоящей на низком столике за дверью, всякой всячины, включая старинный чемодан и новые алюминиевые кастрюли, которые мама сложила на большом столе; при виде моей обуви – в основном секонд-хенд, – гордо выстроившейся в три ряда у подножия кровати.

– Знаешь… – неуверенно начала Йайа, – у фо Эли в Аккре несколько домов.

Я кивнула, не вполне понимая, что именно она пытается мне сообщить, – наверняка не только количество домов ее брата. Хотелось спросить, в какой из них поселят меня, но я не решилась.

– Эта женщина… – промолвила золовка и замолчала, рассматривая стразы на моих свадебных туфлях у кровати. Наконец она продолжила, встречаясь со мной взглядом: – Эта женщина причинила маме много страданий. Она пыталась разрушить нашу семью. И почему? Чем мы ей не угодили? Ты знала, что она не пустила Эли на празднование маминого семидесятилетия? – Ее голос звучал жестко, однако в глазах застыли слезы. Быстро поморгав, она резко встала. – Увидимся в Аккре.

Затем Йайа широко улыбнулась и вытянула руки. Я шагнула в ее объятия, по-прежнему неловко сжимая узел ткани. Оставшись одна, я упала на кровать, почувствовав мгновенно навалившуюся усталость.

– Что она сказала? – спросила Мавуси, вернувшись в комнату, как только ушла Йайа.

– Честно говоря, сама не поняла. Вроде как хотела поговорить о своем брате и той женщине, но толком ничего не сообщила.

– О той женщине! – Двоюродная сестра сердито покачала головой.