Новая идеология: голодомор - страница 9
Наряду с низкой урожайностью одной из экономических предпосылок наших голодовок является недостаточная обеспеченность крестьян землей. По известным расчетам Мареса в черноземной России 68 процентов населения не получают с надельных земель достаточно хлеба для продовольствия даже в урожайные годы и вынуждены добывать продовольственные средства арендой земель и посторонними заработками. По расчетам комиссии по оскудению центра, на 17 процентов не хватает хлеба для продовольствия крестьянского населения. Какими бы другими источниками заработков ни располагало крестьянство, даже в средне-урожайные годы мы имеем в черноземных губерниях целые группы крестьянских дворов, которые находятся на границе продовольственной нужды, а опыт последней голодовки 1911 года показал, что и в сравнительно многоземельных юго-восточных губерниях после двух обильных урожаев 1909 и 1910 годов менее одной трети хозяйств сумели сберечь хлебные запасы»[4].
1891 год – голодали 40 миллионов человек из 125 миллионов населения России, умерли от голода 4 миллиона;
1901 год – голодали 30 миллионов, умерли 2,8 миллиона;
1905–1908 годы – от голода умерли 4 миллиона человек;
1911 год – 1 миллион;
1913 год – самый урожайный для царской России – от голода умерли 1 миллион 200 тысяч человек.
И все же эта ужасающая беда была хотя бы неравномерной по стране.
«В 1821 году, столь бедственном для многих губерний, что помещики заявляли правительству о своей несостоятельности прокормить крестьян, в Пермской губернии не знали, куда девать хлеб. В 1830 году в Волынской губернии, например, четверть ржи стоила 25 рублей, а в Екатеринославской – 2 рубля 50 копеек; в 1835 году в Саратове цена была 4 рубля, в Томске – ниже 3 рублей, а во Пскове – 30 рублей. В 1836 году понижение цен на хлеб сильно озабочивало правительство – и в то же время многие губернии получали продовольственные ссуды, а Олонецкой губернии грозил голод. Когда в 1873 году страдала от голода левая сторона Поволжья – самарско-оренбургская, на правой стороне – саратовской – был редкий урожай и хлеб не находил сбыта даже по низким ценам. То же самое наблюдалось в 1884 году в Казанской губернии, когда казанские мужики питались всяческими суррогатами, а на волжско-камских пристанях той же Казанской губернии гнили 1 720 000 четвертей хлеба. Наконец, и в злосчастном 1891 году, когда весь восток Европейской России объят был неурожаем, урожай хлебов в губерниях малороссийских, новороссийских, юго-западных, прибалтийских и на севере Кавказа был таков, что в общем в России уродилось на каждую душу несравненно больше тех четырнадцати пудов, которые признаны были тогда достаточными для продовольствия души в течение года. Но покупательная сила нашей массы по отсутствию сбережений столь ничтожна, что всякий неурожай вызывает необходимость правительственной помощи и частной благотворительности как для продовольствия, так и для обсеменения, предотвращения падежа рабочего скота и т. п.»[5].
Сильнейшим после Октябрьской революции был голод 1921–1922 годов в Поволжье, вызванный не только жестокой засухой, но и истощением страны в ходе мировой и Гражданской войн. Во всех остальных случаях голод возникал в силу неурожая или природного бедствия, поражавшего сельское хозяйство отдельных регионов. Запас прочности у крестьянских хозяйств был невелик. Год-два-три природных сложностей – запасы хозяйств заканчивались и наступал тотальный региональный голод. Раньше, когда рядом с крестьянами существовал помещик со своим товарным производством хлеба, у крестьянина была страховка – взять в долг, отработать, вымолить. Однако и у помещичьего хозяйства был свой предел прочности, неурожаи могли обессилить и его.