Адка пялилась на мужчину так, что мне хотелось стукнуть ее по голове. Что я бы непременно сделала, не будь она уже стукнутая! Дырку в нем просверлишь, козища!
— Аделаида, — скопировав мою интонацию произнесла девчонка и протянула руку. — Это город, в Австралии.
— Азор, — кивнул Мир и пожал протянутую узкую ладонь. — Тоже город, в Израиле.
Экая я с ними стану географически продвинутая!
Теперь мне хотелось схватить обоих за шкирки и растащить в разные углы.
Хм, а вообще мне часто говорят, что надо больше думать о себе! Потакать своим желаниям! Счастливая мама — счастливые (живые по крайней мере) дети, все такое. Так что по углам, цуцыки, и чтоб мне тут ни-ни переглядываться!
— Мирослав Радомилович, я вам крайне признательна за помощь. Не смею больше вас задерживать.
— Мне не сложно подождать.
— Я все равно не вернусь в “Тишину”, уже поздно, туда-сюда мотаться смысла нет. Возьму такси завтра утром.
Мир наградил меня долгим испытывающим взглядом, я в ответ, не удержавшись от соблазна, картинно похлопала ресницами — мол, дева в беде признательна несказанно, но рыцарь совершил свой подвиг, рыцарь может уходить.
Идиотская, идиотская была идея сесть в машину…
— Поправляйтесь, — оставив попытки заглянуть мне в душу и отыскать там совесть (ха!), Мирослав перевел взгляд на Аду. — Желаю скорейшего выздоровления.
И только за ним закрылась дверь палаты…
— Лена!!!!!! — Адка каким-то образом умудрилась совместить громкий фальцет и тихий шепот, и мерзкий звук ввинтился в уши, как сверло дантиста.
— Что Лена?! Что Лена? — я так не умела, у меня получилось только шипение. — Нравится тебе? Когда от тебя скрывают что-то для твоего же спокойствия? Нравится, да? То-то же!
Девица наморщила веснушчатый нос, сделавшись похожей на готового чихнуть котенка — ладно, квиты!
— Лен… как?!
Я вздохнула и рассказала. Было бы, конечно, что рассказывать. Более нелепую историю встречи спустя четыре года и три ребенка придумать было бы сложно.
— А он тебя узнал?
— Нет.
Ада оскорбленно фыркнула, заставив меня словить приступ теплого умиления, но тут же заявила:
— Ну и хорошо, что не узнал! А чего тогда он тебя привез?
— Так случайно получилось.
— Это он за тобой ухлестывает?
— Нет, Ада, ухлестывает он за Максом!
— Что, ты думаешь, за четыре года можно НАСТОЛЬКО измениться? — дурында так округлила глаза, что я таки стукнула ее, правда, по коленке. Бросив на меня оскорбленный взгляд, она проворчала: — Пошутить нельзя… и что, ты расскажешь ему?
— Я еще не решила.
Адка засопела. Она теребила край и без того потрепанного жизнью пододеяльника и смотрела на меня так, что мне хотелось только обнять дурочку и сказать ей, что она дурочка, и что никто ее никуда не бросит, и она всегда будет мне нужна, даже если я выиграю в лотерею миллиард и смогу нанять себе целый штат нянек. Только слова в таких случаях не особенно помогали. Слов ей в жизни много говорили — например, что детдом — это временно, и ее оттуда обязательно заберут.
— А ты как думаешь? — спросила я, и Ада моргнула.
— А я-то тут при чем?
— Как при чем?! — возмутилась я. — Ты со мной их носила? Носила. Рожала? Рожала. Кормила? Кормила. Воспитывала?.. извини, дорогая, но пока что у них отчество, по-моему, куда больше Аделаидовичи!
Адка отчаянно покраснела, отвела глаза и мало что не полезла под это самое одеяло.
— Не, Лен. Это ты сама решай, — пробормотала она, но уже куда менее напряженно. — У меня одна только просьба есть.
