Я, как было задумано, показал рукой коленопреклонённым людям подняться и произнёс усиленные громкоговорителем слова ответной клятвы:
– Встаньте, мои новые подданные! Я принимаю вас в нашу семью баронства! Клянусь заботиться и защищать, справедливо судить и беречь. Ваша беда отныне наша беда!
Новые подданные баронства с достоинством поклонились, а наш Сергей Петрович подошёл к ним по очереди и приколол каждому на лацкан золотой знак – на чёрном фоне космоса золотой силуэт памятника Покорителям космоса, обрамлённый лавровым венком.
Я поднял руку и над площадью-плацем установилась тишина, были слышны только вскрики птиц и потрескивание дров в мангалах. Командирским строгим голосом я чётко произнёс в микрофон:
– Подданный баронства Кошкин Адам Джейк, выйти из строя для получения наказания за самовольную попытку посадки корабля на Землю, – пилот фрегат напрягся, но выдержал, не опустил голову, гордо подняв подбородок, сделал три строевых шага вперёд и замер по стойке смирно. Все бойцы флота напряжённо ожидали моего решения, как будет наказан проштрафившийся пилот? Все были в курсе случившегося, и никто не знал, как правильно в этой ситуации поступить, -
Адам Джейк, упор лёжа принять! – звонко скомандовал я. Плац изумлённо и недоумённо выдохнул, пилот фрегата отработанным в учебке флота приёмом занял положение для отжиманий – За нарушение дисциплины назначается наказание – десять отжиманий! Выполнять! Всем, считать упражнения!
И весь плац, поначалу не веря, хором считал: «Раз!», «Два!», «Три!», в голосе людей послышались улыбки, «Четыре!», «Пять», «Шесть!», толпа считала уже ликуя, «Семь!», «Восемь!» площадь уже ревела восторгом, «Девять!», «Десять!». И снова шум забитого любимой командой гола. Все начали радостно обниматься, смешно подпрыгивать, кричать в честь пилота и барона тосты, поднимая одноразовые стаканы над головой.
Адам Джейк поднялся, площадь снова замерла в напряжении. А я скомандовал: «Встать в строй!» Ошарашенный, но улыбающийся пилот не растерялся, бегом спустился со сцены, и пошёл сквозь хлопающего его по плечам, что-то кричащую толпу к своему экипажу.
Я довольный получившимся эффектом с улыбкой наблюдал, как пилот добрался до своих, и его по очереди обнимал и хлопал по спине весь экипаж. Президент и директор ЦРУ вернулись и уселись на свои стулья, на их лицах было лёгкое недоумение от происходящего.
Вдруг весь штаб флота и Сергей Петрович встали со своих стульев, вышли и выстроились там, где только что стояли американский президент и директор ЦРУ, в шеренгу и синхронно опустились на одно колено. Я с обалдевшим лицом смотрел на них, а они, улыбаясь и глядя мне в глаза, произносили слова вассальной клятвы, которые разносились через микрофоны по всей площади. Бойцы на площади затихли и внимательно следили за происходящим.
Я ответил своей клятвой, и когда закончил словами «Ваша беда отныне наша беда!», на площади вокруг сцены на одно колено, как волна, встали все присутствующие на празднике. И громовым хором начали произносить слова клятвы баронству. Я уже был шокирован поступком командиров штаба, поэтому удержал лицо, а вот у них лица вытянулись в полном обалдении. Но они быстро взяли себя в руки и встали по стойке смирно, приветствуя решение личного состава флота.
Когда громовые раскаты общей клятвы отзвучали, я произнёс в микрофон свою. И на словах «Ваша беда отныне наша беда!» площадь, заполненная тысячами бойцов снова начала обниматься, братаясь, крича поздравления, и кто-то громко закричал, что услышали все: «Теперь мы ваши котята, барон Кошкин!» и народ начал безудержно хохотать.
