Открылась дверь, и два абордажника ввели под руки высокого худого мужчину в пилотском комбинезоне нашего флота. Его усадили за стол и пристегнули наручники к скобам. Пилот проявлял апатию и полную покорность. Его взгляд был устремлён в одну точку. Было видно, что он недавно плакал.
– Его били? – спросил я у «эсбэшника», он уверенно ответил, даже немного испугано,
– Нет, конечно, Дима! Когда за ним пришли, он сидел в карцере и плакал.
Я покивал, – Ясно, – помолчал,
– Я могу рассказать за него, что было, я знаю. У меня тоже умирала мама, – пилот вскинул на меня удивлённый, понимающий и испуганный взгляд, – у меня тогда, слава богу, были и деньги, и связи, маму положили в очень хорошую клинику, прекрасные врачи, уход, отношение. Помогали мои друзья, партнёр по бизнесу, мамины знакомые. Это была неделя нашей общей битвы за её жизнь. Мы мотались по городу в поисках нужной группы крови, редких лекарств, искали консультации у лучших светил. Меня поддерживало много людей. И всё равно мне было невероятно тяжело. И я тогда реально был готов на всё, чтобы спасти свою маму, которая лежала в палате, улыбалась мне и радовалась, когда я её навещал каждое утро. А врачи ходили мрачные и ничего толком не говорили.
А теперь представьте, каково было ему, – я кивнул на пилота, – Он был один, без больших денег, в далёком космосе, и знал, что его мама умирает. И ничего не мог сделать. И знаете что? Он всё-таки сделал! Он решился на преступление, да. По законам империи Аратан попытка угона корабля – это хуже убийства, – Адам Джонс обречённо повесил голову. Офицеры, сжав челюсти, твёрдо и сочувственно смотрели на меня, – но он сделал, он спас свою маму. А я не смог.
Пилот ошарашено посмотрел на меня, ничего не понимая, а я, глядя ему в глаза, твёрдо сказал, – твою маму вылечат! Даю слово! Она будет лечиться в лучшей клинике Земли и будет здоровой.
Мы оба смотрели в глаза друг-другу и у нас по щекам катились слёзы. У пилота слёзы счастья и облегчения, а у меня – от застарелой никак не проходящей боли потери.
Офицеры смущённо отворачивались, и глаза у них тоже были на мокром месте.
Придя в себя, я вытер рукой слёзы, осмотрел всех, и мягким голосом сказал-попросил:
– Не будем торопиться с решением, товарищи. Давайте ещё подумаем. И что делать с ЦРУ и что делать с Адамом Джонсом. Давайте свяжемся утром и примем решение. До связи.
«До связи!», «Удачи, Дима», «Держись!»
И я отключил трансляцию.
Подошёл к пищевому синтезатору, заказал «какао», и слегка дрожащей от переживаний рукой взял чашку.
Сел за столик отпил «какао», и вызвал Мозга:
– Мозг, ты всё слышал?
– Да, Дима.
– Обеспечь маме Адама Джонса самое лучшее лечение за счёт корпорации. И дай Адаму поговорить с мамой, организуй им постоянную связь, пожалуйста.
– Сделаю, Дима.
Эту ночь я спал очень плохо. Лезли воспоминания, переживания, прокручивалось всё, что случилось тогда, восемь лет назад. Это проклятое чувство беспомощности, когда делаешь, добываешь всё, что просят врачи, но всё равно ничего не получается, и становится только хуже.
А с ЦРУ я придумал что делать. Они это всё затеяли, они и сделают так, чтобы такого больше никогда не повторилось. Это будет их расплата!
