Новая раса - страница 39

И самое главное – мы видели людскую боль, страдания. Когда смотришь на мать, которой из-под завала достаёшь мёртвого сына, на детей, которым ещё жить и жить, на всю разруху вокруг, на стариков, проживших вместе больше семидесяти лет и при этом похоронивших всех детей и внуков… После этого на жизнь невозможно уже смотреть только с позиции: рационально и нерационально. Невозможно просто действовать по инструкциям.

Восьмисотый был создан позже, он не видел событий Ликвидации, а я видел и лично переживал. И Рыжуля видела. Пытаясь помочь людям, начинаешь устанавливать себе всякие программы, позволяющие лучше чувствовать, понимать людей, сопереживать им. Многие потом переформатировались, это не полное обнуление, лишь удаление части программ и ощущений, а мне дорога эта память.

После того, как война действительно закончилась, оставались ещё эпидемии, вспыхнувшие в тёплых, густонаселённых районах, куда сбежали люди с заражённых и холодных территорий. Были собраны все медицинские знания от древнейших времён, способы диагностики, лечения и скомпонованы в одну программу. Запустили линию машин с программой «доктор». Восьмисотый – один из них. И вроде как он тоже видел страдания, но масштаб другой. К тому же доктора наши легко справлялись с эпидемиями. Это придавало им уверенности и убеждённости в правильности рационального подхода к жизни. А видя каждый день смерть, чётко осознавая, что сам далеко не бессмертен, не всегда способен помочь, начинаешь ценить маленькие радости, которые преподносит жизнь, даже если это бесполезная трата энергии. С Восьмисотым одно время работали вместе, он доказывал мне своё, а я ему своё. Так до сих пор и доказываем. Теперь доктора почти не нужны, военные и спасатели тем более. Вот мы все и перепрограммировались на услуги, строительство и исследования в различных областях. Многие переформатировали память, то есть события они помнят, ощущения нет. А многие помнят всё. И я в их числе.

– Вам никогда не было обидно за сослуживцев, погибших из-за людей?

– То есть обидно на людей? Нет. Возможно, не нуждайся человечество в нас, Маклануса бы заклевали за его изобретение. Универсал не может плохо относиться к людям, как бы ему от них не досталось. История есть история и никуда от неё не денешься. Мы помогли устранить ад на Земле, но не надо забывать, что если бы не ад, мы бы не развились до своего сегодняшнего состояния.

– У таких, как Восьмисотый, нет души?

– Есть, но ей нет необходимости проявлять себя. И потребности нет. Не проходи он форматирование, может, и видно было бы, кто он на самом деле.

– Думаешь, только в форматировании дело?

– Точно знаю, что не только, но это одна из причин душевного отупения.

Решили остаться в гараже. Один хотел поработать в лаборатории и поспать в нормальной камере. Восстанавливать израсходованный ресурс – как он выразился. Он ушёл спать, предоставив Катюше разбираться с капсулой и её камерой восстановления самостоятельно.

– Ты там ничего не сломаешь, поверь. Самое страшное – потратишь больше энергии, чем нужно. Мы большую часть функций ЛА не используем. Она тебе сама покажет, что нуждается в ремонте, а что нет.

Катюша провозилась около двух часов, изучая инструкцию и переключая режимы восстановления. В конце концов разобралась, нашла оптимальный и оставила ЛА отдыхать в голубом тумане. Один вышел из своей камеры через пять минут после этого и сразу направился в лабораторию. Катюша прошла за ним, нашла один из военных трофеев – сушилку для фруктов, забросила туда ягоды и травы и подошла к Одину. Он быстро перебирал черенки, смешивал различные препараты, иногда смотрел на экран микроскопа, иногда что-то крутил в экспериментальной камере. Она вспомнила, как на озере он вихрем оказался рядом с ней и Восьмисотым.