– Ну-ка, ну-ка поведай, что обо мне говорят в селе?
– Твою девушку изнасиловали, и она покончила с собой. Насильника ты убил и теперь скрываешься здесь, – с превосходством заявила она, отряхиваясь от сена.
– Вот это да! – воскликнул удивленно. – И давно ВСЕ ЗНАЮТ? – выделил ее слова.
– Ты только появился, как бабы зашевелились и начали справки о тебе наводить, а потом Юрки-участкового жена призналась.
– Значит, мои старики тоже знают? – догадался. – А молчат, конспираторы! – рассмеялся.
– Здесь же деревня! Все у всех на виду, – пояснила.
– Не всему можно верить, что говорят. Если бы я был убийцей, то не жил бы здесь спокойно, а сидел за решеткой.
– Мне все равно, – махнула рукой, – только бабы тебя жалеют и мужьям ставят в пример, – грустно улыбнулась.
– Почему грустишь? – подошел к ней вплотную и вгляделся в глаза.
– Нет во мне бабьей сентиментальности, – отвернула голову.
– А у тебя зрачки разного цвета, – сообщил.
– Заметил? – вновь посмотрела на меня с улыбкой, – а муж, сколько живем – не замечает, – добавила грустно. – Ну все иди, а то влюблюсь, – пошутила. – Соседки с часами сидят, наверное, засекают – сколько времени ты мне лампочку меняешь, – рассмеялась.
– Мы еще увидимся? – поинтересовался на прощание, целуя ее.
– Не знаю, хотелось бы …, – вновь провела ладошкой по щеке. – Я сообщу …, – добавила и первой пошла к лесенке в дом.
Поднял сумку с инструментом и пошел следом, наблюдая за подвижными ягодицами. Перед входной дверью Катя остановилась, обняла меня, поцеловала в губы и подтолкнула к выходу, непонятно мотая головой.
Вышел из полумрака на солнечный свет и зажмурился. Вздохнул и пошел к своему дому. «Что-то не видно обещанных наблюдателей!» – незаметно окинул взглядом окрестные дома, когда зрение восстановилось.
– Чего так долго? – встретила вопросом чем-то недовольная баба Тоня, теребя полотенце.
– Так получилось, – отвернулся, пряча ухмылку.
Побуровив меня взглядом, она что-то поняла и пошла на кухню ворча под нос:
– … добилась своего …, зараза …, – еле расслышал.
Весь день перед глазами стояли белые, не тронутые загаром, гладкие пышные ляжки с шикарными бедрами.
– Оказывается, в селе меня считают убийцей, скрывающимся от правосудия? – наехал я на Митрича под вечер.
Устраивать разборки с бабкой не решился.
– Кто тебе такое сказал? – вильнул взглядом. – Катюха?
– Не важно.
– Ниче не знаю и знать не хочу, – отвернулся недовольно. – Мало ли кто и че говорит …? – пробурчал и взорвался: – Всем рот не заткнешь! Старуха на ферме уже огрела одну с длинным языком, – признался. – Мы же видим, что ты за человек, – добавил. – Иного действительно надо бы убить, чтобы воздух стал чище, и людЯм жилось легше!
– Может, нам уехать и отсюда! – задумался вслух.
– Кхе, кхе, – поперхнулся дымом Митрич. – Не выдумывай! Как это уехать? – встрепенулся. – Я те, уеду! Наш ты и точка! И не слухай бабьи сплетни! Ишь чего выдумал – уеду …! – продолжил возмущаться. – Хорошо бабка не слышит, а то бы тоже перепало по хребтине! …уеду …! …ишь …! Поди с глаз, а не то сам дрын возьму …!
