Эдмунд пришёл, когда коллеги улеглись, телефон замолчал и наступила полная тишина. Это была на удивление спокойная ночь, без происшествий.
– Вы ещё не спите? – тихо спросил он.
Я сразу же вскочил с кровати, так как спал в одежде, и мне не нужно было одеваться.
Он, стараясь не шуметь, открыл мою камеру, в руках у него была большая керамическая кружка с чаем и какой-то свёрток.
– Знаю, что Вы ничего не ели все эти дни, я принёс Вам то, что приготовила мне мама.
– Эдмунд, Вам самому надо подкрепить свои силы, ночное дежурство не из лёгких…
– Мы разделим еду пополам, я хочу, чтобы Вы тоже поели, Эрик! – он впервые назвал меня по имени.
На том и порешили, разделив бутерброд, Эдмунд отдал большую половину мне, а сам съел совсем немного. Какое же это блаженство: испытать такую доброту и вкус домашней пищи!.. Для меня это был настоящий праздник.
– Я договорился, что подменю завтра сослуживца, выйду за него в ночь. Скорее всего, что в понедельник Вас переведут в СИЗО. Не хочу упустить возможности ещё пообщаться с Вами, – он горько вздохнул, перебирая в руках связку ключей.
– Мне очень дорого то, что Вы сейчас сказали, но не нужно таких жертв.
– Будь моя воля, я бы выпустил Вас прямо сейчас!
– Нет, друг мой, скрываться от закона я не буду, получу то, что заслужил, выпью эту чашу до дна.
– Только не говорите мне, что раскаиваетесь в содеянном!
– Именно. Я почти убил человека, каким бы он ни был, нужно было поступить иначе, у меня есть руки, не нужно было хватать посторонний предмет и бить, не глядя…
– Вы спасли женщину, Вы остановили насилие!
– И всё равно, я виновен.
– Странный Вы человек!..
Мы говорили шёпотом, чтобы не привлекать внимания.
– Вы считаете, что я должен смириться и простить убийц моей сестры?
– Они пойманы и несут наказание, если я правильно понял…
– Да. Эти сволочи за решёткой, им дали по семь лет. Вы считаете, что это достаточное наказание за смерть и мучения, которые перенесла моя бедная Инесса?
– У Вас есть время, чтобы попытаться простить! – я положил ладонь на его руку, и знакомое тепло побежало через пальцы. Он устало закрыл глаза, словно губка, впитывая божественный дар успокоения. Это продолжалось несколько минут. Вряд ли кто-то, увидев эту сцену, понял бы нас правильно. Но Эдмунд не отдёрнул руки, не подумал обо мне превратно. Поддался воздействию, словно погружённый в гипноз. Его можно было с лёгкостью прочитать, как открытую книгу, где всё честно и откровенно описано: чёрное – это чёрное, белое – это белое. Бесхитростно просто и светло.
Он неожиданно вздрогнул и повернулся ко мне, словно очнувшись ото сна.
– Что это было?!
– У меня есть возможность тебе помочь. Нужно только поверить… – я перешёл на «ты» после того, как прочувствовал его душу. Этот контакт всегда сближает, начинаешь видеть человека глазами любви.
Он сидел рядом со мной на «музыкальной» кровати из железных пружин со старым, сбившимся в комья, дурно пахнущим матрацем и смотрел на меня огромными от восхищения глазами.
– Мне показалось, я видел сестру… Она сияла прямо как солнце и улыбалась мне!
– Там, где она сейчас, ей хорошо. Она в Вечной Доме и пришла сказать тебе об этом, чтобы легче было простить и жить дальше. Ты у мамы остался один?
