Вам интересно, во что же верю я? Ещё вчера бы я ответил, что верю в себя. Верю, что сдохну в Зоне, как и подобает настоящему блогеру. Верю, что камеру мою ребята найдут и выложат мои предсмертные фотки в Сети. А больше мне ничего и не надо. Как говорят святоши, остальное – от лукавого.
Маленькими шажками идём по кладбищу. Ермоген успевает вертеть башкой из стороны в сторону – видно, читает имена на надгробьях и молится за покойничков. Забрало опущено, и лица́ его я не вижу.
Ну всё, нарвались! Кто бы сомневался! Целых пять «призраков» выруливают из-за массивной ограды. Мы с монашком замираем, и я неистово жму на кнопку излучателя.
Выглядят наши ду́хи как полупрозрачные коконы. Внутри – бешено вращается воздух, снаружи – слабое фиолетовое сияние. Но всегда кажется, будто изнутри «призрака» на тебя кто-то смотрит… Когда я отбил мою Светку у другого блогера, мы ещё долго все вместе тусовались. И я часто ловил на себе презрительный надменный взгляд её «бывшего». Вот такой же взгляд и у призрака, даже пострашнее. Кроме гордости и презрения в нём сквозит что-то холодное, нечеловеческое, а потом рождается какое-то буйное веселье клеща, напившегося до отвала человеческой крови. И ты сам становишься таким же клещом, хочется прыгать и безумно хохотать, пить кровь и обниматься с другими клещами, и хохотать, и пить кровь, и хохотать…
Вдруг я понимаю, что стою́ на коленях, а между мной и ближайшим «призраком», лицом ко мне, стоит на коленях Ермоген. Оба мы – с поднятыми забралами.
– Повторяй, родненький, пожалуйста, за мной! – с силой в голосе говорит монах. – Собери волю в кулак и повторяй. Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй мя грешного!
Мой язык с трудом шевелится во рту. Я хочу сказать: «зачем?», но вместо этого делаю то, что хочет от меня напарник. Раз за разом повторяю его молитву, и мерзкое видение покидает душу. Нет больше ни надменного взгляда, ни клещей, ни крови, ни безумного хохота. Все пять «весёлых призраков» стоят выдохшиеся, воздух внутри них вертится медленно. Надо уходить, пока они не очухались. Но я всё-таки привычным жестом выхватываю камеру и фотографирую группу мозговых паразитов. Ермоген укоризненно смотрит на меня.
Кладбище прошли. У меня в душе пустота после общения с «призраком», но и какое-то спокойствие. Я сегодня в шесть утра со Светой прощался – как всегда, навсегда. Тоже был спокоен. Но то было спокойствие расчётливого самоубийцы. А сейчас другое спокойствие…
«Блин, да я за этого монашка уже держусь! – приходит вдруг злая мысль. – Как будто это я – щенок недозрелый, первый раз попавший в Зону, а он – прожжённый блогер на двадцатом "скачке". Надо перехватывать инициативу!»
Дальше городского кладбища я никогда не совался. Дорогу к разрушенной церкви знаю приблизительно, по карте и по рассказам. Чует моё сердце, ждут нас впереди незабываемые приключения.
Ну, предположим, дойдём мы до этой развалюшки, щёлкнемся разок-другой. А дальше-то что? Я ведь не спрашивал этого у монашка, потому что был уверен, что мы раньше повернём оглобли. Что ему надо-то, в натуре?
– Слышь, Ермоген. Чё ты со своей церковью будешь делать, если дойдём? Камни лобызать?
– Там посмотрим, – говорит напарник. Чувствую – улыбается, гад, под забралом.
– Слушай, впереди ещё одно кладбище, церковное. Все могилы разрыты, покойнички гуляют. Высоколобые говорят, что это не покойники, а их муляжи. Типа, кто-то взял из костей генотип и создал безмозглую болванку, сходную по виду с умершим. Не страшно?
