Тимур вышел из воды, обулся и вынул из сумки письмо деда, которое тот написал своему другу. Он больше не носил инструменты художника – кисти он сломал и сжег у деда в печи. При жизни старик частенько говаривал, что если человеку нужно обновление, то он должен хорошенько, с глазу на глаз, поговорить с огнём. И Тимур говорил с ним несколько дней подряд, кидал в его прожорливую пасть все, что считал пережитком прошлой жизни, очищая голову от скверных мыслей, словно сжигал их тоже. Тимур не знал, как это делать правильно, поэтому просто говорил обо всем, что приходило на ум, высказывался, отдавая это жадным языкам пламени.
Словно лучшему другу, Тимур рассказал печному огню всю свою жизнь: о чем сожалел, чего бы хотел избежать, что исправить, где ошибался и что не хотел бы повторить. Вспомнил даже, как в три года утащил без разрешения отца блинчик со стола, когда все готовились к семейному завтраку, а потом, оправдываясь, свалил на кота…
Огонь поедал все тревоги и печали Тимура, внимательно слушал его, словно понимая все, о чем говорит собеседник, и гудел, выл в топке, рвался наружу, высовывая алые языки, и вместе с ним плакал.
Тимур не сдерживал слез: смерть деда словно ударила его в грудь и пробудила ото сна, в котором он пребывал. «Был человек, и нет его», – с трудом доходило до сознания и никак не укладывались в голове понятие смысла человеческой жизни, состояние души, которая покидает тело, бросая его в одно роковое мгновение в прожорливую печь крематория, где пылает адское пламя.
Только теперь Тимур осознал, какой большой объем знаний дед приобрел за свою сложную жизнь и унес их с собой. Но также Тимур ощущал всем своим сознанием, что будто бы дед рядом, по тайному родовому каналу связи контактирует с ним, продолжает делиться опытом, наставляет его, ведет дальше по дороге жизни. Дед Аким будет впредь оберегать своего внука, словно тот навсегда остался для него маленьким, озорным и непослушным мальчиком.
На конверте был адрес далекой горной страны на востоке, фотографии из которой он видел только в старых книгах в те редкие мгновения, когда дед Аким допускал его до своей библиотеки. Тимур поднял глаза и еще раз посмотрел на реку, и в облике его явственно проступили черты зрелого мужчины. Светлые кудри, ранее делавшие лицо смазливым, теперь лишь оттеняли его, контрастом подчеркивая силу волевых потоков проявившегося характера.
Он положил конверт с письмом обратно в сумку и направился к шоссе.
