Новое время - страница 11

– Да, мы согласны подождать неделю, но не больше, – как-то даже примирительно сказал приятный девичий голосок, заставивший большинство фыркнуть, но слова против никто не сказал.

– Если смотреть в корень проблемы, я вообще против союза с Детьми Ночи. Нам от этого нет никакой выгоды, – послышался уже более громкий, более грубый, но не лишенный женственности и некоторой красоты голос. Еще несколько человек ее поддержали, как можно было понять по поднявшемуся легкому гулу.

– Заткнитесь! Нам куда проще сражаться в союзе против двух кланов, чем в одиночку против трех. Как можно этого не понимать? Хотя… некоторые из вас действительно ни на что не способны, – постепенно тот же голос, при звуках которого на Франсуа накатили эмоции, переходил из грубого и властного в уставший.

Услышав его снова, Гольц прикрыла рукой рот, что было сил стараясь сдержать нахлынувшие одной волной болезненные воспоминания. Не время давать слабину. Марвари видел это, а потому попытался как-то отвлечь ее.

– Может, Дети Ночи – это и есть тот самый клан? – прошептал он, глядя на Франсуа.

– Может быть… – раздался голос позади них, заставив обоих обернуться на говорящего, а Анкерпрасада схватиться за револьвер.

Перед ними стояла та самая девушка, которая буквально десять минут назад покинула зал. А по полу рассыпались небольшие сапфиры, появившиеся из ниоткуда.

Она не любила людные места. Они никогда не затягивали, наоборот – только отталкивали. Заставляли чувствовать себя одиночкой, тем потерянным человеком, не достойным счастья. Своего счастья в лице, например, верного друга, а может, и целой семьи! Хотя ведь даже один лишь друг мог быть этой самой семьей. Жалко, очень жалко, что у нее даже его не было. Была лишь немая горечь и неприятный осадок от правды: сам Отец не хочет даровать ей то, чего так не хватает истерзанной душе. И это был не крепкий алкоголь на пару с дорогими сигарами, – это как раз то, что она ненавидела больше всего. Алкоголь, курение – в ее глазах это было сродни принятию поражения, слабости, означало, что человек готов сдаться тупой боли, отдаться ей, забыть свое «я», помня лишь то, насколько хороши вино и виски. Она не была из таких. Она привыкла заделывать дыры в своей душе и пустоту в жизни людьми, общением с ними. Это было ее собственным спасением, и она считала это правильным. Так и должно быть.

Тихая и ненавязчивая музыка, создающая обманчивый уют этого борделя, ничуть не отвлекала от насущных проблем. Острое обоняние девушки уловило запах пота и перегара, дыма и духа похоти в каждом из постояльцев, но она смиренно ожидала лишь одного: Чарльз Браун частый посетитель этого места, и именно тут стоило его ловить. Такому лакомому кусочку грех скитаться в подобных сараях, ему нужно было пристанище, и девушка могла его обеспечить.

И если она не возьмет его словами – она сделает это силой, а может, и убьет – все ради того, чтобы сохранить свое маленькое гнездышко в тайне от жителей и Мафии. Ибо такие, как Чарльз, падки на деньги, драгоценности и никогда не думают о собственной шкуре: им лишь бы ухватить больше, и плевать, что тогда, возможно, потратить все придется только на собственные похороны. А еще они тянутся к женщинам. Желают их на инстинктивном уровне, намного ниже какой-то там любви, просто потому что могут, чем порой от животных не отличаются. Тут у нее было огромное преимущество: она красива, правда красива, очаровательна и даже мила. И это не значит, что она продает себя за какого-то там члена клана, но она вполне способна обворожить, утянуть за собой, заставить подписать контракт собственной кровью. О, она не продавала себя, потому что знала: пришедшие к ней однажды уже не в силах покинуть клан, не в силах выбраться из-под ее крыла и начать жить самостоятельно. Не под угрозой смерти, нет. Они слишком приживаются, для них члены клана становятся братьями и сестрами, а она, их глава – матерью, бросать которую нельзя и не хочется совсем. Это не угроза смерти, это угроза одиночества.