Кровь пошла у него горлом, и он умер на руках Олега.
– Сволочи! – Олег схватил автомат, начал стрелять по БМП.
Шухевич оглох от грохота выстрелов пулемета и крикнул:
– Вперед! Поехали!
Водитель нажал на газ, БМП помчалась по дороге, круша и разбивая встречные машины…
Не обращая внимания на кровь, идущую из раны, Олег, положил тела ребят в яму у стены, прикрыл кусками картона, оставил метку. Ночью он обязательно придет за ними.
Дом Дроздова находился в самом дальнем Приморском районе Города. Небольшой домик неожиданно достался ему в наследство от бабушки Нади.
Дом располагался на склонах холма, который постепенно переходил в берег моря.
Артем достал из тайника ключ и вошел в дом.
На время своего отъезда он попросил соседку убирать у него, поэтому в доме было чисто и уютно, как будто он вышел из него только вчера, а не год назад.
Пока грелся чайник, он с наслаждением принимал душ.
В зеркале отражались многочисленные небольшие шрамы, покрывавшие почти все его тело…
Артем обедал и вспоминал рассказы бабушки Нади о насильственной украинизации 30-х годов прошлого века, через которую ей с мужем, его дедом Афанасием пришлось пройти.
Благодаря «мудрой национальной политике большевиков» к укроине были присоединены юго-восточные области, а русский город Харьков стал даже столицей советской укроины.
«Кто откажется учить укроинский язык – вон с работы», – под таким лозунгом проходила первая насильственная укроинизация.
Дед Артема – АфанасийПетрович Ширяев наотрез отказался учить неизвестно откуда взявшуюся «поросячью мову» как он называл укроинскую мову. Афанасий был родом из крестьян, двухметрового роста, косая сажень вплечах, характера неукротимого, прямотой суждений и внешне чем-то напоминал Василия Шукшина.
В деревне дед по праву считался первым кулачным бойцом. Отец Афанасия – Петр Матвеевич, и дед, и прадед тоже были кулачными бойцами.
Во время гражданской войны село деда сожгли. Петр Матвеевич был ранен, не мог работать и, чтобы прокормить большую семью, сын Афанасий поехал в Харьков на заработки. Он устроился на работу в депо, здесь же познакомился с Надеждой Надеиной, которая работала на станции помощницей в буфете и училась на курсах поваров.
Процессом насильственной «укроинизации» руководил один из кремлевских мудрецов, «вождь укроинского народа» – Лазарь Каганович.
Афанасий и Надежда однажды слышали на митинге его выступление в Харькове. Каганович стоял на трибуне, рядом стояли: Председатель Совнаркома УССР Чубарь, «гениальный укроинский историк» Грушевский и группа «укроинских лингвистов», которым большевики поручили создать «оригинальный укроинский язык для укроинского пролетариата и крестьянства».
Каганович разбирался в языкознании не больше, чем в строительстве метро, но за выполнение решений партии взялся со свойственной ему решительностью. С русского на вновь созданный «укроинский» переводилось обучение в школах и вузах, газеты, книги, репертуары театров, делопроизводство.
Каганович на митинге говорил, что «…необходимо приблизить укроинский язык к понимаю широких масс укроинского народа… Если на практике кто-то отказывается или затрудняется в использовании укроинского языка, то вина падает не на язык, а на этого человека…»
Дед Афанасий, как представитель того самого несознательного народа, наотрез отказался «приближаться» к укроинскому языку. Вскоре деда выгнали с работы.
