Так или иначе, при каждом его визите все бремя забот о нем ложилось на майора Комова, и тот стонал от навалившихся на него напастей. Я слышал, что к приезду подполковника, майор сам топил печи в домике и в сауне, не доверяя выполнять это солдатам. Он и не подозревал, что тем самым рыл себе могилу. Подполковник так привык видеть майора и истопником, и поваром, что другую прислугу игнорировал. Майор готовил ему и ужин, и постель, но о некоторых вещах, связанных с его поведением, я не мог и предположить.
Так, ради любопытства, мы с другом пробрались сквозь кусты поближе к домику, зная, что охраны возле него нет, разве, что сам Фадеев мог находиться на улице, но это уже не страшно, в темноте все военные на одно лицо.
В больших окнах, со всех сторон, темные плотные портьеры стеной отгородили все происходящее внутри от наружного обзора, лишь свет в углах проемов подтверждал, что в домике есть люди.
Обойдя здание и пробравшись к внуреннему дворику, мы чуть было не столкнулись с начальником полигона. Считая себя обнаруженными начальником полигона, мы были крайне удивлены, когда майор, совсем немного не доходя до нас, вдруг, круто развернулся и пошел в обратном направлении, в сторону сауны, бормоча бессвязные проклятия. Мы замерли, прислушиваясь. Его фигура с четко очерченным силуэтом фуражки на фоне темно-синего неба и пропадающих за ней звезд, удалялась от нас, но в тишине наступающей ночи отчетливо был слышен его голос, плаксивый, судорожно всхлипывающий, но, все же, шлющий проклятия и обещания разборки:
– И куда она пропала?! Не выйдет – устрою ей! Ну и дам же ей, гадюке. Ну, что она, сука, делает там? Всего делов-то минут на пять. Ну, что она пропала?
– Что это с ним? – спросил я у лейтенанта.
– Ты разве не знаешь? – удивился Гречухин. – Очередная комедия. Фадеев постоянно бывает здесь только из-за его жены. Комов боится его до беспамятства. Он боится, что тот уволит его досрочно, а кому он нужен на гражданке без профессии, без специальности. И жене он будет не нужен, она уйдет от него. Детей нет, она ничем ему не обязана. Ты ведь видел Екатерину? Скажи – красавица! Одни ножки чего стоят!
Комов, видимо, обследовал снаружи сауну и не получив никакого результата, возвращался назад к домику, бормоча проклятия и угрозы. Мы замолчали, а Гречухин потянул меня за рукав, приглашая, видимо, быстрее убраться из этого неприятного места.
– Ну, нет! – вспылил я. – Да это же не по – офицерски, бросать коллегу без помощи, по крайней мере, без поддержки!
Николай согласился со мной, и, мы вышли из укрытия. Майор, заметив нас, резко остановился и через секунду нам в глаза ударил сноп света. Он включил фонарь.
– Что случилось, товарищ майор? – спросил я, прикрываясь от слепящего света рукой.
– А-а, это вы. Чего шляетесь по ночам? – начал было Комов «катить на нас бочку», да, видимо, беда была велика, раз даже с нами решил ею поделиться. – Фадеев ведь здесь. Я вот даже и не знаю где он сейчас, в сауне или в домике. Не уследил я, ой, не уследил. И что ему еще нужно от меня. Я, целый майор, у него как в деньщиках нахожусь. Сам печи везде протопил. Солдата разве пошлешь? Обязательно стащит что – нибудь, а кого больше пошлешь. Вот и приходится гнуться перед ним. Стол, говорит, после баньки накрой. Опять пошел я, так он выгнал меня. Женщина, говорит, должна это делать, а от тебя, говорит, кабаном смердит. Ну, где мне женщину здесь взять? Кроме старухи продавщицы, которая спит на ходу, вообще нет никого. Так ведь еще и угрожает постоянно, чуть – что не так, уволю, кричит, ногами топает. Житья мне от него нет. Что делать? Что делать?
