– Вы ещё слишком молоды, кларон… Даже больше того! Вы слишком юны, чтобы заниматься делами, посильными лишь королям, разве не так? – в интонации Калигона прозвучали каменные нотки, заставившие меня насторожиться.
– Разве я хочу чего-то плохого, Ваше величество? Я изложил…
– Я читал Ваши предложения! Сказки для детей… Добренькие короли и злобные чудовища, красавицы- принцессы и принцы – освободители! Всё это чушь, кларон… Простите за откровенность!
– Если это действительно откровенность, то я должен только благодарить Ваше величество за высокую честь…
– Нет, ты мне нравишься! – опять открытый мальчишеский хохот – попал в точку! Что ж, должен признать, в твоих предложениях много резонного – Калигон уже перешел на «ты», сам того не заметив – Но полностью изменить армию и подчинить одному из нас?! Кому же?!
– Я много думал об этом, Ваше величество… Вы правы, ни замена оружия, ни охрана границ, не имеют такой значимости, как эта проблема. Отдать войска в одни чужие руки, значит подписать себе приговор!
– Вот именно, мальчик! Вот именно! – Калигон даже возбудился, может быть, мысленно примерив на свою голову корону владыки трёх королевств – Но это была бы такая сила! Кабы речь шла об одной битве, три короля могли бы возглавить её своим советом, союзом. Но ты же хочешь долговременных перемен… Значит, во главе войск останутся военачальники…
– Но я не предлагаю ни на кого нападать!
– Это всё слова! Ты в этой игре только советник… Любой, кто держит в руках новое оружие, захочет опробовать его на своих врагах, если их сейчас нет, значит надо найти…
– Я пока что предлагаю не оружие, Ваше величество, только щит… Разве мои башни могут кого-то атаковать?..
– Хитришь, кларон… Твоя «откровенность» не лучше моей… Подготовка воинов – это уже оружие. И хорошая защита – тоже… Воин в шлеме со стальными прокладками будет драться смелее… Нет, ты глянь, каковы мои молодцы! Ах, тьма вас забери!
Последние слова относились к происходящему сражению. Армия сарпанцев постепенно допятилась задом до своих «ворот», полностью перекрыв телами их створ и готовая стоять насмерть. Нападающие разделились на две группы, одна, с кинжалами, подошла так близко, что пращи уже не могли действовать, а вторая, позади, осыпала северян настильным огнём, стрелы высоко взлетали и находили свои жертвы в плотно сбившейся массе, постепенно редеющей…
Те, кто поднимал щит, становились добычей воинов с кинжалами, о чём громко и противно возвещали дудки. При попытке контратак, южане отскакивали, не принимая боя. Конечно, их число также уменьшалось, но исход битвы был очевиден.
Оглянувшись, я увидел спину Калигона и колышущуюся массу его свиты. Король ушел, не прощаясь, как ему и подобает. На то он и король, чтобы делать то, что захочет. А я заново перебирал в уме фразы из нашего разговора, но так и не решил, потерпел ли я в нём поражение, или что-то шевельнулось в мою пользу в голове владыки…
Иллирийцы, неожиданно быстро, перестроились в треугольник, острым концом которого, разогнавшись бегом, смяли оставшуюся защиту своей массой и добрались до цели. Битва закончилась. Победитель и поверженные, вместе с «мёртвыми» и реально ранеными, построились перед трибуной и отсалютовали королям. Зазвенело золото выигравших пари. Пришло время обеда.
Пашка не стал ко мне подходить. Издалека, с башни, показал азартно задранный вверх большой палец, знак, понятный только нам, двоим землянам, и умчался с горсткой своих мальчишек. Он был прав, никакие сомнения не должны закрадываться в души следящих за нами недоверчивых соглядатаев, желающих очернить всю идею происходящих игр.
