– Он ждёт тебя. А меня ждёт лекция.
Они прощались, понимая, что если и встретятся когда-нибудь ещё, то пройдёт не меньше двух сезонов.
Тропа вывела пилота к краю купола, где ожидал глубокий старец. Его ослабленные ноги покрывал мягкий яркий плед небесного оттенка, а худые руки сжимали маску с фильтром. Похоже, он надеялся хотя бы на короткую прогулку. Для обитателя скованной земли его жизнь казалась необыкновенно долгой. Он не только пережил своих детей, но и стал старейшим человеком на планете. И в завершении пути с неугасшим интересом наблюдал за миром сквозь прозрачные стены своего последнего пристанища. Дыша с помощью кислородного баллончика, он задумчиво глядел во мглу северо-западной границы.
– Осталось два сезона, – сообщил пилот с той же интонацией, что прародитель отвечал на его любимые детские вопросы о сезоне роста.
– Как быстро пролетело время, – улыбнулся старец, поправляя сползшие очки, чтобы лучше видеть внука.
Час отбытия неумолимо приближался. Обсуждая предстоящее и вспоминая прошлое, они пересекли пару куполов, занятых садами. Управляемое пультом кресло плавно, но уверенно, направлялось к выходу.
– Хотел бы прогуляться. Ощутить прохладу ветра. Не поможешь? – отложив баллончик, старец скрыл лицо под маской. – Всего несколько минут.
Пилот помог ему в преодолении воздушной камеры, и они выбрались из купола. Коляска тихо ехала по ухоженной тропе. Пилот придерживал её, ступая рядом.
– Слышал, что после недавнего землетрясения на опыте прибавилось расколов, – со вздохом поделился долгожитель.
– Он не разрушился за все тысячелетия, – напомнил внук. – Не стоит волноваться.
Отчётливые контуры тропы постепенно размывались, пока та вовсе не слилась с густой травой. Мужчины оказались на краю холма, откуда открывался вид на старый город. Долгожитель с интересом наблюдал, как пыль плывёт по каменной волне и поглощает приграничные руины. Он поднял руки к маске, но вместо того, чтобы поправить, снял её.
– Не делай этого, – пилот сразу попытался помешать ему, на что услышал возражение.
– Близок мой последний вдох, пусть он окажется свободным, – положив маску на колени, долгожитель продолжил оглядывать рубеж. – Иногда сюда приходит девочка без маски, – вдруг вспомнил он и посмотрел по сторонам, будто разыскивая ту, кого упомянул. – На сделанное мною замечание она ответила, что в маске неудобно. Сложно с ней не согласиться.
– Под куполами маска не нужна, – заметил внук, пытаясь убедить его вернуться в защищённые сады. – Должно быть, тебе нравится в оранжереях с прекрасным чистым воздухом?
– Пожалуй, – согласился долгожитель. – Вот только мир уменьшился, – он окинул взглядом полусферы, заменившие ему простор.
Что-то вдруг неуловимо изменилось в выражении его лица, придав особенно серьёзный вид.
– Столько лет, – проговорил он. – Я прожил столько лет, но закат жизни сплёл их в единый мимолётный проблеск, который теперь неумолимо угасает в этой монолитной темноте. Так и не позволив разглядеть его.
– Кого? – почти шёпотом спросил пилот.
– Этот свет.
Долгожитель пристально и даже с удивлением рассматривал морщинистые пальцы и ладони, будто видел их впервые. Он не мог долго удерживать руки на весу, поэтому вскоре опустил на плед и продолжил наблюдать за переливающимся валом, поглотившим улицы.
– Я посвящал всё время монолиту. Изучал. Но мне кажется, я что-то упустил, – он задумчиво взглянул на свою маску.
