Солмир ждал, его взгляд блуждал по фигурам эльфов и остановился на лысой голове Алагара с черным пучком волос.
Алагар – тот ли он, за кого себя выдает? Понимает ли, что делает и чем рискует, приехав сюда…
От этих тяжких мыслей его отвлек поддерживавший контакт голем связи в Валтаре.
– Ранкх в башне! Он будет здесь через несколько мгновений, светлейший владыка!
Интересно, с кем он там говорит сейчас? Никогда прежде в руководстве Арагона не было таких напряженных отношений, такого уровня недоверия и подозрительности. Слишком многие знали о возможном предательстве. Солмир откинулся в кресле. Он был суров и сосредоточен.
Юго-восточная Эрафия, граница с Таталией. 8-й путь Лун, 989 год н. э.
Лазарен с небольшим отрядом продвигался по густому еловому лесу. Вечерело, слегка потрескивали закрепленные факелы, тени всадников искажались и трепетали на широких мшистых стволах. Сплошь опытные и бывалые воины – его спутники с редкой осторожностью и вниманием выбирали свой путь. На то было много причин.
Во-первых, где-то неподалеку бродили крупные отряды из рассеянных орочьих орд Крага Хака. Миновав последний военный разъезд королевской армии и не встретив ни одного таталийского патруля, разведчики направлялись к месту, называемому «Серой Башней». Уже не раз они встречали одиноких уруков, но брать их в плен времени у Лазарена не было. Орков разоружали и отпускали, у нескольких нашлись эрафийские деньги, которые рыцарь в своем лице вернул королевской казне.
Миссию их признали крайне важной, по крайней мере, такими словам его напутствовал глава тайной службы Эй-Той. Из всего отряда только сам Лазарен знал, что именно предстояло сделать. Он знал, что за два мешка были перекинуты через круп его заводной лошади, привязанной за уздцы к его седлу. Бедному животному было нелегко нести эту ношу. Правда, звонкое побрякивание и бытовая догадливость его воинов быстро выдали королевскую тайну – они везли два мешка золота самородками и монетами. Огромная сумма, которую запросила охотница за головами Шива, удивила даже опытного Оллина Эй-Тоя. Как ни был он раздосадован, но все-таки был вынужден проситься на аудиенцию к самому Эдрику III. Глава разведки, несмотря на возраст, считался опытным царедворцем и смог выбить необходимые средства, даже с излишком, несмотря на прижимистость вернувшегося из северного путешествия монарха. Эдрика больше всего волновали расходы на организацию «великого южного похода». Совет не расходился, заседая сутками. Мысль войти в историю, стать тем правителем, при котором окончательно будет истреблено нойонское семя, не покидала Короля.
Но армия собиралась плохо, свободные крестьяне не поддавались на призывы королевских зазывал и уговоры священников. Ремесленники городов открыто говорили: с нойонами будут воевать титаны Арагона, а наши генералы едут Фолию да Таталию делить. Нам ничего не достанется, работы не будет, не будет денег, да и страшновато самим в атаку идти. Рыцарство, на словах готовое идти за королем в огонь и в воду, сейчас как-то разом притихло. Кроме кадровых военных и чиновников, двор почти опустел. До Эдрика доходили недобрые слухи. Его брат Катберт, а к мнению бывшего монарха прислушивались все, на одном из собраний сказал ему прямым текстом: рыцари и дворянское ополчение не соберутся, пока не будут уверены, что в их отсутствие крестьяне не начнут повсеместного мятежа и захвата земли.
