Но сегодня Сережа слишком много плачет, а я не могу его успокоить. Мужа это раздражает, он не может беседовать, пить водку и стрелять из ружья по тарелочкам.
- Олег, отвези их в город, - бросает он через стол ключи.
Шофер ловко хватает связку и без лишних вопросов подымается, кивнув мне головой. Ну ладно муж мной командует, но этот? До города почти час сорок езды. Ну спасибо, удружил дорогой супруг. Терпеть эту лохматую физиономию так долго, а если с пробками, то больше двух часов. Но судя по тому, как мой муж улыбается одной из чужих жен, подовая ей плохо прожаренное мясо, дело не только в том, что малыш много плачет.
И знаете, в душе я ликую, очень надеюсь, что он влюбится в кого-нибудь другого, и мне удастся решить наш развод мирным путем. Он так хорошо меня воспитал, что я дошла до того, что радуюсь другим женщинам. Я помню каждый удар, очередное изнасилование. Прошедшие синяки все еще болят, а царапины кровоточат, где-то глубоко внутри. Я превратилась в бесчувственную куклу, которая пугается каждого шороха и в жизни не захочет ни одного мужчину.
Мы идем к машине, шофер без слов забирает у меня автолюльку и устанавливает на заднем сидении, сажусь к ребенку и пристегиваюсь. Долгое время едим по трассе молча, пока сын не просыпается, начиная плакать.
Пристально смотрю на водилу, думала сам догадается, но он ведет машину одно рукой, второй перебирает волосы, не обращая на нас внимания.
- Мне надо его покормить.
- Валяй, я-то чем могу помочь? Мне сиську достать, что ли?
Сказал, а потом рассмеялся, ехидно глянул на меня в зеркало заднего вида. Как же он меня раздражает то, господи.
- Тебе надо достать сиську? Понятно, ну так доставай, нам еще час ехать.
Выдыхаю через нос, злюсь, ну какой же тупой. Он снова смеется, его голос раздражает, хочется заткнуть рот носком.
- Не хочу тебя расстраивать, стрепуха, но я их уже видел. Причем довольно близко, ты трясла ими прямо перед моим носом, разминала очень чувственно, я даже немного вспотел. Сиськи у тебя - огонь! Прожектор освещал их, тогда ты еще не знала, что мы будем часто видеться, - он громко смеется. - Я тебе между прочем крупную купюру сунул за резинку трусов, даже обидно, что ты не запомнила.
Я смотрю перед собой дышу, дышу, дышу, а потом взрываюсь, заорав, так, что малыш пугается и перестает плакать, а потом начинает с удвоенной силой.
- Останови машину, твою мать, и свали на хер из салона!
Я не могу больше, все, что я боюсь высказать своему мужу, я вложила в этот крик. Мне так стыдно за то, что он знает кто я на самом деле. Мне противно, что он видел меня голой, так отвратительно и горько, что вляпалась в это дерьмо. Впрочем, я все это заслужила. Каждое слово. Я ненавижу это место. На дух не переношу эту машину, испытываю отвращение к дому, в котором живу, не выношу своего мужа, а больше всего этого лохматого водителя, который мне говорит гадости.
Оставшись с малышом вдвоем, кормлю его. Шоферишка ходит вокруг машины, но в мою сторону не смотрит, голову опустил, асфальт рассматривает.
Мы остановились на трассе, покормив ребенка я отстегиваю переносную люльку и выскакиваю наружу. Бегу в лес, прямо, куда глаза глядят. На мне кроссовки, получается довольно быстро. Придурочный водитель разговаривает по телефону на другой стороне дороги, дверью я предусмотрительно не хлопнула, поэтому заметил он не сразу.
Хруст под ногами, сопение ребенка и мокрые капли начинающегося дождя. Я бегу как сумасшедшая, петляю между деревьями, знаю, что догонит, не сомневаюсь, что поймает. Он, конечно, не здоровый качек, как муж, но спортивный, не хлюпик или дрыщ, довольно крепкий.
