– Молчнов Евгений, – еле внятно пробурчал один из них, пониже ростом, с яйцевидной формой головы и красными, то ли от недосыпа, то ли от беспробудного пьянства слезящимися узкими глазками.
– Представьтесь, пожалуйста, полностью, – недовольно повысила голос следователь, – четко называем свои фамилию, имя, отчество! – И ткнула диктофон прямо мужику под нос.
Тот отшатнулся, еле удержавшись на ногах, и, растерянно озираясь по сторонам, обиженно засопел.
– Ну, смелее, – снова подскочила к нему следователь, – и, показав пальцем место в диктофоне, куда нужно говорить, проворчала: – Так мы с вами до вечера не управимся. А еще гроб выкапывать! Ну, соберитесь уже.
Понятой снова, с опаской глядя на следователя, приблизил губы вплотную к микрофону и, смешно вытянув шею, проблеял:
– Григорьевич я.
– Отличненько. А теперь полностью! Или я что-то непонятно объясняю? – начиная заводиться, громко повторила следователь.
– Молчнов Евгений Григорьевич…
– Теперь вы, – следователь поднесла диктофон его напарнику. Этот мужичок оказался явно покрепче и посообразительней. Он без всяких ужимок, быстрым и ровным, хорошо поставленным приятным баритоном, будто всю жизнь только этим и занимался, представился:
– Кочанов Илья Петрович.
– Могила находится на 196-м участке Ваганьковского кладбища. Ухожена. По периметру металлическая ограда, окрашенная в зеленый цвет, – забубнила Симина в диктофон. – Начинайте, – кивнула она рабочим, и те с готовностью схватились за лопаты.
Сначала мужики ловко подковырнули лопатами, поставили на попа и отодвинули к ограде массивную гранитную могильную плиту. Затем под их инструментами исчезли все зеленые насаждения заботливо ухоженного цветника, потом в нас полетели комья глины. Мы, устав уворачиваться, отошли чуть в сторонку и закурили. Когда рабочие погрузились в яму уже по плечи, из могилы донесся характерный деревянный стук.
– Стоп, – кинулась к могиле следователь. Но у самой ямы резко притормозила, заглянула осторожно, вероятно боясь свалиться вниз. – Осторожно очистите крышку. И подержите конец рулетки. – С этими словами она бросила рабочим серебристую ленту измерительного инструмента. Прищурила один глаз, глядя на вытянутую из могилы рулетку, и опять включила диктофон:
– Гроб находится на глубине один метр семьдесят сантиметров в сгнившем состоянии. На отдельных уцелевших досках крышки видны остатки обивки. Вероятно, использовался красный материал. Крышка прибита к корпусу железными гвоздями. Вы снимаете? – обернулась она к эксперту-криминалисту. Уловив его кивок, наклонилась над могилой и крикнула рабочим:
– Снимайте крышку!
Тотчас из могилы послышался тихий треск отрываемых гнилых досок. Потом все стихло.
– Эй, вы там, – крикнула следователь в яму, – крышку вытащите наверх и сами вылезайте. Мне нужно сфотографировать и описать тело. Вы что там, заснули? Я к кому обращаюсь?
– А тут нет никакого тела, – послышался озадаченный голос одного из рабочих. – Гроб пустой. Ну так что, мы вылезаем?
Я на всякий случай осторожно взяла под руку вдову профессора и сразу почувствовала, как Маргарита Петровна стала медленно оседать на землю, увлекая меня за собой. Ко мне кинулся Суходольский, и мы, подхватив женщину под безвольно повисшие руки, усадили ее на скамейку, очень кстати вкопанную у соседней могилы. Я быстро достала из сумки припасенный заранее раствор аммиака и, открыв флакон, поднесла его к лицу Маргариты Петровны. Она вздрогнула всем телом и открыла глаза.
