Я вспомнил слова усача из охранного отряда и усмехнулся – он неспроста был к ней неравнодушен. У волчицы была особая красота. Подтянутая, жилистая, как говорится, ни жиринки. При этом, как обычно говорится, все при ней.
– Скорповый червь, – вдруг проворчала Хильда, – Зачем я тебя взяла, скажи мне?
Она повернулась и уставилась на меня. Я молча стоял и смотрел в ответ. На лице под мазками серой краски играли желваки, черные глаза презрительно разглядывали меня.
– Наглый, – она слегка поморщилась, – Может, это и неплохо…
– Госпожа зверь, я не понимаю, – я развел руками.
– На колени! – рявкнула она, – Червь!
Я на миг замешкался – житель двадцать первого века при таком обращении не особо расторопен. Ее кулак полетел мне в живот, и я почти успел его отвести. Почти. Ведь это все равно, что пытаться сдвинуться стрелу крана.
Упав на колени, я согнулся от боли.
– Я слышала про скорповых рабов, – она задумчиво потерла ладонь, – Про их распущенность!
Ничего не ответив, я упрямо поднялся, хоть и понимал, что это глупо. Хрен тебе, а не на колени. Я не мог сдержать раздражения, и, видимо, мой взгляд о многом говорил.
– О, да ты еще и злишься? – она слегка удивилась, склонив голову, – Поэтому Ульвар тебя мне отдал? Чтобы я воспитывала?
Поджав губы, я пожал плечами.
– Вода и земля, – сказала она, потом подошла и, взяв меня пальцами за щеки, поморщилась, – Это крестьянские стихии. Первота ты драная, ну какой из тебя примал?
Она повернула мое лицо в одну сторону, в другую. Мы стояли посреди улицы, и, несмотря на ночь, мимо проходили другие Волки, но никто особо внимания не обращал. Обычная взбучка первушнику.
– Я плохо вижу все эти штуки, – она вглядывалась мне в лицо, – Чем занимался?
– Крестьянином был, – упрямо ответил я.
– Ааа, стихушник сраный! – она раздраженно отбросила меня на землю, – Ну что за шваль?
Хильда развернулась и пошла, я сидел некоторое время на земле, пытаясь справиться со своими эмоциями. Волчица отошла на несколько шагов, потом повернулась:
– Тебе было приказано сидеть? Шевелись, или увидишь меня в плохом настроении!
Нахмурившись, я все же встал и торопливо пошел за ней. Так это она еще и в хорошем настроении сейчас?
Через несколько поворотов мы подошли к высоким деревянным воротам в каменной ограде. Забор был в мой рост, и разглядеть, что за ней, я не мог. Видно было только, что за ним несколько построек, и один высокий двухэтажный дом.
– Устрица! Мать твою, открывай! – рявкнула Хильда, взявшись за кольцо и долбанув по железному билу.
– Да, да, госпожа! – послышалось из-за стены.
Через миг лязгнуло железо, створка со скрипом отъехала, и в щель просунулась голова девушки. Беловолосая, веснушчатая, и, я бы даже сказал, улыбчивая. Правда, на волчицу она смотрела испуганно.
Хильда бесцеремонно ткнула ладонью в макушку, заталкивая девушку обратно:
– Давай уже, – она вошла, потом бросила мне через плечо, – Ты чего встал?
Я протиснулся в щель, и маленькая белобрысая девушка в длинном светлом платье уперлась в створку, закрывая ее, а потом загнала железный засов на место.
Внутри был просторный двор, окруженный всякими постройками, и над всем этим высился двухэтажный дом. Первый этаж его был сделан из камня, второй из массивных бревен. Двор освещался несколькими стеклянными фонарями.
С одной стороны я заметил обширную площадку, где стояли манекены и стойки с оружием. Половина соломенных манекенов почему-то была обгоревшей. Но мой взгляд приковался к одинокому копью, прислоненному к стене сарайчика.
