Нынче всё наоборот - страница 31

Борьке кажется, что Вика кричит очень громко, так громко, что он может свалиться от одного этого крика.

– Замолчи, – шепчет Борька.

И тут же начинают бить часы на башне в доме напротив. Никогда раньше Борька не слышал, чтобы они били. Бом! Бом! Всё сильнее, всё громче… Эти удары отдаются в голове. И Борьке кажется, что если часы не умолкнут, то сейчас все дома и кран, всё вокруг начнёт рушиться и падать.

– Боря, я боюсь…

Это Вика раскачивается на земле. Она плавно ходит: вперёд – назад, вперёд – назад. Почему она так маячит? Борька смотрит вниз, широко открыв глаза. И вдруг понимает, что Вика раскачивается вместе с землёй. И это значит, что качается кран.

– Боря, я позову кого-нибудь… Боря…

«Не надо», – хочет сказать Борька и не может. Ему кажется, что если он произнесёт хоть слово, то сейчас же сорвётся. Но Вика и сама понимает, что не надо. И вот голос её доносится уже с первой площадки, где кабина:

– Боря… Боря, не молчи. Почему ты молчишь?

Голос Вики теперь ближе, и это придаёт Борьке храбрости. Медленно он передвигает руку вдоль перекладины. Так же медленно вытягивает ногу. Теперь он на несколько сантиметров ниже. Снова рука, снова нога…

Внизу беззаботно шумит улица. Никто не видит Борьку. Никому нет до него дела. У кабины тихонько скулит Вика. Она боится лезть выше. И слезть она теперь тоже боится. Она плачет, задрав голову, и мысленно клянётся, что никогда не будет актрисой. Никогда! Лишь бы спустился Борька.

А Борька уже на верхней площадке. Стараясь не смотреть вниз, он осторожно нащупывает подошвами перекладины лестницы. На Вику сыплется снег. И вот Борька ставит ногу на нижнюю площадку. Ставит осторожно, так же, как делал это наверху.

– Ты чего?.. – говорит он дрожащим голосом. – Видишь… я же слез.

– Дурак, – всхлипывает Вика. – Идиот ненормальный… Я маме расскажу… Елизавете Максимовне… всем…

Борька и Вика спускаются вниз. Борька впереди, Вика – сзади. На твёрдой земле всё кажется проще: часы бьют негромко, дома не раскачиваются, кран – самый обыкновенный.

Вика уже не плачет. Борька, хотя у него всё ещё дрожат руки, подбирает свои и Викины лыжи. Они выходят на улицу и идут рядом.

– Боря, смотри, опять «чайка», – мирно говорит Вика.

Борька улыбается и кивает.

– А тебе страшно было?

Борька снова кивает. Такой уж он человек.

– Очень?

– Ага.

– И мне очень.

Они идут по улице, и Вика уже не разглядывает себя в витринах. Оставим их на время. Пусть идут. Им ещё долго идти вместе.

Уроки труда у нас ведёт Алексей Иванович. Он не учитель, а просто рабочий. Он давно на пенсии, потому что ему семьдесят два года. Но работает он больше всех – целый день в мастерской. На него если посмотреть, сразу скажешь, что он не учитель, а рабочий. И даже лучше, что он не учитель. Потому что он никогда не жалуется классному руководителю. А если кто плохо себя ведёт, он говорит:

– Уходи, пожалуйста. Не хочешь работать – уходи. Казнить я тебя не буду. Даже отметку поставлю – четвёрку. Только не мешай.

Но из нашего класса ещё никто не ушёл. Ребята его любят. Потому что он какой-то честный. Если у нас чего-нибудь не получается, он прямо переживает. Будет по два часа показывать и объяснять, пока не получится. И если там напильник сломал нечаянно или заготовку испортил – ничего не скажет. А вот если кто лодырничает, он обижается, как маленький. Честное слово, просто по лицу видно, что обижается. Как будто он никогда лодырей не видел.