Нынче всё наоборот - страница 42

– Кто говорит?

– Костя.

– Фамилия!

– Фамилия – Шмель.

– Как?

– Шмель! – кричу я. – Насекомое такое знаете?

– По какому вопросу?

– Мы не по вопросу. Нам станки плохие прислали. Мы – к директору.

– Передайте трубочку вахтёру.

Дежурный взял трубку, послушал. Потом говорит:

– Товарищ Шмель, давайте паспорт.

Я говорю:

– У меня нет паспорта.

– А без паспорта я пропуск выписать не могу.

Ребята стоят и переминаются с ноги на ногу.

Дутов запыхтел:

– Лучше пойдём пузырьки собирать. Ещё успеем.

Если бы он про пузырьки не сказал, может быть, мы так на завод и не попали бы. Ушли бы – и всё. Но ребята как услышали про пузырьки – прямо задрожали, будто их током дёрнуло. Кричат:

– Никуда не пойдём!

– Хоть до вечера будем ждать!

И я тоже решил: буду сидеть хоть до вечера. Потому что мы пузырьки собирать не пошли и теперь нам без станков лучше в школу не ходить. Вообще-то, Владик не ябеда. Он только всё время носится как угорелый, а не жалуется. Но ведь и так все заметили, что мы не пришли. Сейчас, наверно, говорят: «Конечно… шестой „г“… ничего удивительного». А мы ведь не для себя стараемся. Может быть, вся школа станков ждала. И шестой «б» – тоже, хоть они пузырёчники.

Я говорю дежурному:

– Сами станки испорченные прислали и сами ещё не пускаете.

А он говорит:

– Про станки, ребята, я не знаю. А пускать не положено, если без заявки.

Мы вышли из проходной и стоим.

Вика говорит:

– Костя, а ты позвони директору.

Я отвечаю:

– Сама позвони. Пусть он на тебя кричит, а я не хочу, чтобы он на меня кричал. Я ведь не орёл. Это ты, может, орёл. Ты и звони.

Это я так сказал, потому что разозлился. А Вика просто под руку подвернулась. И ещё мне было обидно, что я ничего придумать не мог.

– А я позвоню, – сказала Вика.

Она опять зашла в проходную. А мы стоим, и нам даже разговаривать не хочется. Да ещё дождик пошёл. У нас в Ленинграде зимой всегда дождик идёт. А первого мая – снег…

Вдруг Вика выбежала из проходной:

– Ребята, идём. Пропустили! Я с директором говорила – он всех пропустил.

На заводе во дворе я так головой вертел, что чуть под паровоз не попал. Там на рельсах паровозик стоял – маленький такой. То есть я не совсем не попал, а так… Если бы он ехал, то попал бы. Машинист мне пальцем погрозил. Значит, я всё-таки мог попасть.

Когда мы подошли к зданию, где директор, у меня ноги стали какие-то слабые. Как тогда, на лыжах. Один бы я ни за что не пошёл. Все кругом бегают, какие-то тележки ездят. И ещё я думал, что директор нас сейчас орлами назовёт и выгонит. У нас в школе все директора боятся. А этот, наверно, ещё хуже.

На третий этаж мы поднимались медленно-медленно. Ребятам тоже как-то страшновато было. А я ведь ещё впереди шёл, чтобы не думали, что я струсил.

Я подошёл к двери и открыл. А Борька меня подтолкнул, и я влетел прямо в комнату. Там сидела какая-то женщина. Около неё – четыре телефона. Но это я потом разглядел телефоны. Сначала ничего не разглядел. Женщина спрашивает:

– Тебе кого нужно, мальчик?

Я говорю:

– Ой, подождите, там ещё ребята стоят.

И выскочил обратно. И дверь закрыл.

– Ты чего толкаешься? – шепчу я Борьке.

А он тоже шепчет:

– Я не толкаюсь.

Тут дверь открылась. Подошла эта женщина, посмотрела на нас и засмеялась:

– Вот оно что. Ну, проходите. Сергей Васильевич вас ждёт.

Она подвела нас к двери с табличкой «Директор». Она открыла дверь, и я зажмурился. Я подумал, толстый меня сразу узнает.