Нюрнберг - страница 7

Рядом, ухнув, повалился дом. В воздух взметнулся густой столб пыли и пепла.

Солдаты подняли с земли оглохших немцев и стали толкать их за собой. Немцы не понимали, что происходит, и только с ужасом приседали при каждом новом разрыве.

Павлов замыкал кавалькаду.

И тут в общем металлическом и каменном вое и реве он разобрал какой-то новый, живой звук.

Павлов оглянулся и увидел, как из недр рухнувшего дома, из задымленного подвала выбираются человеческие фигуры. Их было трое. Молодая всклокоченная женщина и двое детей – мальчик и девочка. Дети были совсем маленькие, не больше шести-семи лет.

Мать толкала их перед собой из ямы, а следом пыталась вытащить наружу пару набитых чемоданов. Чемоданы, в отличие от детей, были тяжелыми и все время съезжали в воронку.

Вокруг все пылало, черная пелена заволакивала пространство.

Дети кричали, женщина страшно ругалась на них и при этом плакала.

…Волгин у входа в подземный переход пересчитал бойцов. Были все, и еще четверо пленных немцев, вот только… Одного не хватало.

Он осмотрелся.

– Где Павлов? Павлов!

Солдаты растерянно переглядывались между собой.

Волгин помедлил мгновение и метнулся назад – в черное пространство, которое уже полностью затянуло дымом. Повсюду крутились, извивались багровые языки огня.

В этом непроглядном мареве Волгин сначала услыхал отчаянные крики, а потом, двинувшись на звук, увидел Павлова, который волок на себе девочку и обезумевшую женщину. Рядом, ухватившись за ручку чемодана и спотыкаясь, спешил растерянный мальчик.

Женщина отбивалась от Павлова, а тот изо всех сил старался ее утихомирить. Рядом, совсем близко, разорвался снаряд; женщина завизжала еще громче.

– Уймись, дура! – незлобиво прикрикнул на нее Павлов. – Детей напугаешь!

Волгин схватил в охапку детей; женщина замахнулась на него своей поклажей. Чемодан распахнул свой огромный зев, вещи рассыпались по земле. Женщина вновь разрыдалась.

– За мной! – скомандовал Волгин по-немецки.

Он двигался в дыму почти на ощупь. Казалось, средь бела дня наступила кромешная ночь. Земля сотрясалась от взрывов и стонала.

Волгин закрутился на месте, но внезапный порыв ветра будто раздвинул занавес, и все пятеро очутились на открытом месте посреди расступившейся дымовой завесы. До лестницы в подземный переход, откуда выглядывали свои, оставались считаные метры.

– Давай! – Волгин втолкнул в убежище детей. Павлов тем временем пытался совладать с сопротивляющейся женщиной. Она продолжала отбиваться чемоданами, роняя на ходу свою поклажу.

Волгин бросился на подмогу. Вдвоем они дотащили ее до входа.

– Ложки! Ложки! – завопила женщина на немецком.

Павлов развернулся и принялся собирать со ступеней рассыпавшиеся столовые приборы.

– Да вот твои ложки, успокойся! – он протянул женщине блеснувшую на солнце утварь и вдруг замер. Помедлив мгновение, сначала осел, потом скатился вниз по ступеням к подножию лестницы. Ложки запрыгали следом.

Все произошло так стремительно, что никто и охнуть не успел. Только женщина враз смолкла, уставившись на распростершееся на земле тело.

Волгин подскочил к бойцу, подхватил его под шею:

– Павлов! Юра!..

Голова Павлова моталась из стороны в сторону. В виске виднелось кровавое отверстие.

Волгин осторожно положил бойца на камни и прикрыл плащ-палаткой. Потом поднял голову, огляделся по сторонам.

– Откуда стреляли? – глухо спросил он.

– Кажись, оттуда же, – растерянно ответил один из солдат. – Из того же окна…