Всматриваюсь в ее черные как ночь глаза и пытаюсь понять, зачем она затеяла этот разговор. Какая ей разница, печален я или весел, удручен или бодр? И откуда она взяла, что я постоянно думаю о тех найденных звездолетах?
– Просто мысли мучают тебя, и ты словно стареешь у меня на глазах, – тихо произносит Дара.
Она будто отвечает на незаданный мною вопрос, но так, что я отшатываюсь. Совершенно машинально провожу рукой по лицу, то ли стараясь обнаружить морщины, то ли убедиться в их отсутствии.
Входит Зордан с подносом в руках. Словно повторяется вчерашняя сцена: мы с Дарой вдвоем в рубке, и кто-то приносит нам еду и питье. Я смаргиваю, пытаясь разделить накладывающиеся друг на друга картинки. Что за бред?
– Ну что? Нашушукались? – интересуется он.
– Даре не нравится, что я слишком серьезный, – притворно жалуюсь я.
– Действительно? – Зордан иронически поднимает брови.
– Она сама сказала, что я слишком много размышляю и от этого старею.
– Думаю, она неправа, – успокаивает меня капитан. – Вероятнее всего, ее просто настораживает тот факт, что ты слишком симпатичный парень. Да, Дара?
– Прекрати свои дурацкие шуточки, Зордан! – вспыхивает Дара. – Тебе это не идет.
– Зордан, а что ты думаешь о легенде про нызгу? – неожиданно для себя спрашиваю я. – И известно ли тебе о найденных звездолетах: «Таэре», «Гильдэре» и остальных?
– Так вот о чем вы разговаривали, – медленно произносит Зордан и пристально всматривается в наши физиономии. – Да, занятная штука эти выдумки. Многое можно списать на них, – он стискивает губы и отводит взгляд в сторону.
Пауза затягивается и становится неприятной. Я поднимаюсь, чтобы уйти.
– Впрочем, очень хорошо, что сегодня мы начали удаляться от межгалактической тьмы. И многочисленные огни галактики прямо по нашему курсу, – Зордан улыбается, тени, появившиеся на его лице несколько минут назад, истаивают.
После всего этого в душе остается нехороший осадок. И я никак не могу вытравить его. Включаю в наушниках громкую музыку. Запускаю веселые мультики, пока моя программа делает расчеты. Пытаюсь по видеосвязи подшучивать над Течером. И даже разглядываю себя в зеркале, дабы найти подтверждение, что я остаюсь таким, каким был.
– Привет, партизан! Ты принципиально скрываешься от меня?
Легкий удар по плечу. Веселые светлые глаза в обрамлении красно-рыжих ресниц, широкая улыбка, копна легких кудрявых волос. Рыся появляется как свежий ветер, внезапно, резко и победительно. И я застываю, абсолютно пораженный ее неожиданным вторжением, вмешательством в мои бессильные потуги изгнать тревожащие мысли.
– Так ты еще и онемел? С ума сойти, как интересно! Раскалывайся немедленно, в чем дело.
Она тормошит меня, смеется, корчит веселые рожи, тараторит забавные истории. И от ее солнечного напора мне становится легче, словно камень какой с души падает. Ведомый этим порывом я без утайки рассказываю о разговоре в рубке. Рыся недоверчиво разглядывает меня, будто сомневается в правдивости моего повествования, потом снова смеется.
– Да откуда она вообще такое взяла? Надо же! Ну-ка, дай я еще раз тебя хорошенько рассмотрю, – Рыся берет мое лицо в ладони, затем отпускает. – Странно, зачем ей все это было нужно? – морщит она нос. – У тебя есть идеи?
– Самое смешное, что я вовсе не мучаюсь никакими размышлениями по поводу тех пропавших и нашедшихся звездолетов! Вообще, может, пару раз и подумал за все время. А уж насчет разъедания и старения – просто что-то запредельное.
