О буддизме и буддистах. Статьи разных лет. 1969–2011 - страница 28

Был и у меня вопрос к Далай-ламе, но я не сумела его задать и по недостатку времени, отпущенному на пресс-конференцию, и из-за отсутствия журналистской хватки, позволяющей, перебивая других, выкрикивать свои вопросы громче всех. Вот он:

– Ваше Святейшество, нетерпимость – одна из главных болезней нашего общества. И в среде буддистов существует много течений, направлений и школ, и всяк считает свое учение наиболее правильным. Есть ли лекарство от этой болезни и как долго может продолжаться процесс исцеления?

Мне кажется, я знаю, что он бы мне ответил, но… вопрос не был задан, ответа не прозвучало.

Никто из организаторов пресс-конференции не предусмотрел такого варианта, что Далай-лама может начать задавать вопросы сам и сделать это публично, и не на встрече с общественностью, у которой на все заданные и незаданные в мире вопросы всегда есть готовые ответы, а по окончании храмовой службы выйти к верующим и спросить их о том, что ему интересно. Это было в Тамчинском дацане 17 июля, во второй половине дня. По окончании службы и последующей за ней коллективной молитвы во дворе Тамчинского дацана Далай-лама неожиданно обратился к толпившимся во дворце людям с таким вопросом:

– Сколько в этом поселке живет бурятских семей? Вопрос вызвал замешательство, люди мялись, переговаривались, Далай-лама терпеливо ждал. Наконец из толпы прозвучал ответ: «Сорок!» (поселок Гусиное озеро – просьба не путать с городом Гусиноозерском – возник возле монастыря и особенно разросся с появлением одноименной железнодорожной станции на линии Улан-Удэ – Улан-Батор, сейчас в нем более 7 тыс. жителей). Последовал второй вопрос:

– Есть ли возможность у детей изучать в школе бурятский язык? Опять замешательство и ответ: «Нет!», потом через несколько секунд: «Да!» – явная раздвоенность в мыслях. Где-то можно, где-то нельзя.

И еще вопрос: – Есть ли литература на бурятском языке по буддизму?

Ну тут уж все однозначно ответили «нет».

На русском языке есть, на бурятском – нет. Не то чтобы совсем нет, была и до революции, и в первые годы после. Но поди достань ее сейчас. А новую надо написать, перевести с русского, а можно– и с английского, а тексты – с тибетского или старомонгольского. На прощание Далай-лама дарит дацану свои книги на английском языке. Для здешних мест это скорее святыня, чем книга для чтения. Кто здесь сможет ее прочесть по-английски?

Звучит его последнее напутствие тамчинцам: национальная культура должна сохраняться не только в монастырях, ее следует изучать в школе, о ней нужна литература на родном языке. Буддийское учение – это не только то, что мы делаем в храме, оно должно быть частью нашей повседневной жизни. Ничего не скажешь, рекомендация, полезная на все времена. Иногда кажется, что Далай-лама лучше понимает наши проблемы, чем мы сами.

А еще была конференция, одноименная с происходящим юбилеем. Проводил ее Бурятский научный центр СО АН СССР 16 и 17 июля 1991 г. в Доме общественно-политического центра. Программа и сборник тезисов, изданные к конференции^>14, взаимно дополняли друг друга. Однако действительность переиначила все. Кто-то не смог приехать. Другие с большим энтузиазмом отнеслись к программе пребывания в Бурятии Далай-ламы, чем к программе конференции. Я сама по той же причине уделила ей внимание только в первый день работы. На фоне происходивших в республике событий конференция особой яркостью не выделялась. Первые несколько докладов (Р. Е. Пубаев, Г. Л. Санжиев,К. М. Герасимова, Т. М. Михайлов), в значительной степени повторяя друг друга, со ссылками на одни и те же источники доказывали, что буддизм в Бурятии намного древнее того юбилея, который отмечает сейчас республика. Мнение, высказанное бывшими атеистами, а ныне «китами» местной буддологии, лишний раз доказывало, что им уже задним числом хочется оправдаться перед ученым миром за согласие на утверждение юбилейной даты и убедить, что буддизм в Бурятии куда древнее. Однако были интересные доклады. Скажу лишь о нескольких, на которых присутствовала сама. Все они оказались объединенными определенной преемственностью сюжетов. Три из них – Г.Н. Заятуев («Агван Доржиев – выдающийся буддийский деятель России»), Г. Ш. Доржиева («Деятельность Агвана Доржиева в Калмыкии») и Тхубтен Норбу, старший брат Далай-ламы, представляющий ныне университет Анн-Арбора в США и интересы Далай-ламы в Японии (его доклад, заявленный под названием «Тибетский буддизм в США», был на самом деле посвящен тибетско-бурятским религиозным и культурным связям, а здесь опять-таки не обойтись без Агвана Доржиева) – имели отношение к фигуре выдающегося деятеля и реформатора буддизма, бурята по национальности, религиозная и общественная деятельность которого протекала в Бурятии, Калмыкии, Тибете. А. Доржиев пытался в смутное время конца XIX – первой трети XX в. сделать максимально много: реформировать буддизм на основе обновленческой платформы, построить буддийский храм в Петрограде, наладить дипломатические отношения между Тибетом и Далай-ламой и Россией. Ему не удалось это сделать до революции 1917 г. как, впрочем, не удается это сделать и сейчас – в постперестроечное время