Или его новая знакомая Оля.
Та тем временем дошла до накрытого стола, познакомилась с Аленой, погладила Иванушку и села на табурет.
Ей предложили вина. Ольга кивнула, но позволила налить ей всего чуточку. И в чашку добавила воды. По мнению Леши, это было издевательством над напитком. Он знал, что в той же Франции разбавляют вино. А в Польше, куда он летал по работе, пиво мешают со спрайтом. Лучше бы совсем не пили, думал он, чем портить уже готовый продукт. Ладно, крепким был бы. Виски, водка. Но одиннадцать и пять градусов разводить до шести и двух – это какое-то извращение…
Олежек в свойственной ему манере начал травить байки. Девушки заливались смехом, Леша подхихикивал. Некоторые истории он слышал раз по пять, но главное – подача. Друг в каждую байку добавлял что-то новое – и эмоции, и детали. Леша не исключал того, что со временем появятся факты, и лет через тридцать все будут слушать рассказ не о том, как Олежка удрал от акулы, а как победил ее ударом кулака в нос, успев до этого вырвать из клыков плавучего хищника пару ребятишек.
– Можно вопрос? – обратилась к Леше Оля, когда Олежек сделал паузу.
– Конечно.
– Дача… чья?
– Моя.
– Но кому она принадлежала ранее?
– Родителям. Они умерли в конце прошлого года. – Она кивнула, но задумчиво. – Работали в «Союзмультфильме». Получили дачу как деятели искусства.
– А ты слышал, что когда-то давно, еще до революции, тут деревенька была?
– Нет. Я вообще знать не знал об этих местах.
– Соловьи называлась. В березняке много певчих птичек водилось. Сгорела она в 1935 году.
