– Ну, не знаю, не верю я в ворожбу, но спорить не стану, – опасаясь, добавила Крис. – Но вы, баба Фима, думается мне, занижаете себя. Видно же, что красавица. Может, и не в ворожбе было дело, а просто в любви.
На это старушка лишь мечтательно улыбнулась, своим воспоминаниям, наверное.
Майское солнышко припекало, свежий ветерок приятно холодил лицо, резким порывом сорвал с вишни лепестки цветов и посыпал ими седую голову старушки.
– Ой, вас снегом занесло, – засмеялась Крис, – дайте сниму, в волосах запутались. – Чтобы это сделать, ей пришлось на цыпочки вставать. – И наградила же вас природа знатным ростом. В маму или в папу?
– Это не знаю, не видала своих родителей, меня тетка воспитывала.
– Это как?
– Кулаки они были, старших убили, помладше сослали в Бурятию. Мать от груди меня оторвала да тетке оставила, боялась, что дороги не выдержу. Я долго простить ее за это не могла, пока сама матерью не стала. Да ладно уже обо мне, тебе отдых нужен, еле плетешься, смотрю, разморило. Пойдем в дом, ты поспишь, а я обед в печку поставлю.
«Вот, видимо, такой он, отдых у бабушки в деревне, которого я никогда не знала, – думала Крис, шагая рядом со старушкой мимо заброшенных дворов. – Но на пару дней, а после скука смертная обуревает. Не по мне».
– Кристина, эй, Кристина. – Девушка спросонья не понимала, чего баба Фима тревожно шепчет и трясет ее за плечо. – Проснись, там люди приехали, чужаки, не знаю, кто такие. Схоронись в подпол, чую зло от них. Ежели ничего, я тебя кликну, а так лучше спрячься, да поглубже заберись, вдруг заглянут. Пес их знает, что им надо. Чую, не к добру. Лезь, давай, быстрее.
Она отодвинула половик, открыла крышку и затолкала растерянную девушку вниз, под пол, в таком месте Крис еще ни разу не доводилось бывать. Крышка закрылась, и старушка уложила половик на место.
«И чего я сюда залезла?» – недоумевала девушка, ползая на четвереньках по земляному полу, пытаясь найти удобное положение. В подполе можно было поместиться, только сложившись пополам. «Если люди, то я могла бы с ними и уехать», – злилась на себя Крис, что послушалась странного приказа хозяйки.
Наконец она села, привыкая к темноте. Редкие тонкие лучи проникали сквозь деревянные половицы. Ничего и не разглядеть. А вдруг крысы объявятся? Крис поежилась и прислушалась. Слабо, но доходил до ее слуха разговор двух грубых мужских голосов и бабы Фимы, но смысла не разобрать. Несколько минут царила тишина, и послышались шаги массивных, не женских ног, поднимающихся на крыльцо, они отдавались колебаниями деревянных половых досок и были отчетливо слышны девушке.
Мужчина топал по комнате и шарил по ящикам и шкафам, будто что-то искал, и это напрочь отбило у Крис желание вылезать наружу, она сильнее вжалась в столб, у которого сидела, и затаила дыхание. Грубая нога шаркнула по полу, отшвырнув половик, и, подняв крышку, мужчина заглянул в подпол. Крис замерла от жуткого страха, зажмурилась и открыла глаза, только когда крышка грохнулась со стуком обратно.
Девушка слышала, как мужчина вышел из дома, снова донеслись до ее слуха два мужских голоса, хлопнули дверцы автомобиля, завелся мотор, послышался звук отъезжающей машины, и воцарилась тишина.
Крис сидела в оцепенении, все еще стараясь дышать как можно тише, и напряженно прислушивалась, но не слышала ни звука. Где же баба Фима? Уехала с ними? Бросила ее одну? Девушка в панике кинулась вон из подпола.
