Да, страх сокрушающее чувство. Его невозможно полностью подавить, но укротить или притупить, в момент его прилива можно. Для этого человеку нужны волевые усилия, время и опыт. Не скажу, что пережив страх в первый день боя, я уже в дальнейшем перестал бояться. Нет, это чувство в минуту опасности возникало каждый раз, но опыт первого боя, когда после окрика политрука смог заставить себя встать и сражаться, всякий раз помогал мне подавить страх в его зародыше. Говорят, человек привыкает к опасности, да, но только если она не подступило к его горлу. Тут сильный духом подавляет страх, слабый ломается. Коль скоро затронул эту тему, хочу добавить ещё вот что. В первый год войны у нас самым слабым местом в оборонительных боях была «танкобязнь», которая обернулась для нас многими бедами. Приведу наглядный пример. Скажем, занимает стрелковый батальон линию обороны длиною в километр или больше. Сначала немцы проводят артобстрел наших позиций, а затем в бой идут их танки и пехота. Если на 400 или 500 обороняющихся имеются хотя бы три-четыре противотанковых ружья и пару «сорокопяток» это хорошо можно, какое-то время продержаться, а если кроме винтовок и гранат ничего нет, то участь батальона будет решена в первый час боя. Представь себе, ты находишься в окопе, а на тебя изрыгая огонь из всех стволов, несётся огромная стальная махина, ты пытаешься стрелять в него из винтовки или пулемета, а он перемалывает тебя вместе с окопом и мчится дальше. Это картину видят твои товарищи и скажу честно, на многих она действовала крайне угнетающе, вызывая панический страх. Человек чувствовал себя как кролик перед удавом. В эти минуты, кто то охваченный ужасом пытался спрятаться в окопе, кто то норовил бежать без оглядки и попадал под огонь вражеской пехоты, а были и такие, кто бросал оружие и сдавался в плен. Конечно, были и те, кто бился до последнего патрона или гранаты, но это мало решало проблему…»
« Я вот иногда задумываюсь – продолжил Василий Демьянович после того, как мы вернулись из сада, куда выходили немного прогуляться после сытного обеда. – Почему в первые год-полтора войны немцы крушили нас так, как сами того желали? Да, тогда у нас и в правду не хватало вооружения, а то, что было, по ряду показателей была хуже вражеской, да, не умели мы ещё воевать в новых условиях и ещё много чего недоставало. И всё же есть ещё одна немаловажная причина, о которой у нас не принято говорить, хотя о ней знает каждый, кто был на фронте. Это о том, как немцы воевали.
Я с небольшим перерывов больше трёх лет был на войне, участвовал в десятках боях и каждый раз дивился умению немцев воевать. Хоть вначале войны хоть в конце они были всегда высокоорганизованы и дисциплинированы, их лётчики, танкисты и артиллеристы особенно в первые годы войны, были на голову мастеровитее наших, и к тому же надо признаться, что и героизма немцы проявляли в бою не меньше, чем мы. Когда это было нужно, они также как наши ребята отчаянно шли в рукопашный бой, так же могли биться до последнего патрона, а затем подорвать себя последней гранатой, а их лётчики, так же как и наши при случае шли на таран или совершали пике. В боях под Москвой, а позже и под Харьковом я не раз был свидетелем того, как пара-тройка немецких «мессеров» в считанные минуты расстреляв пять-шесть советских ястребков, успевали ещё отутюжить наши окопы. Конечно, на ту пору наши самолёты были хуже немецких, но тут надо признать, что и мастерства у противника было не занимать.
