О государстве. Людологическое эссе - страница 14

Субъект не может себе отказать в утилизованном им способе снятия противоречия, а уже тем более в осознанном навыке, именуемом привычкой. Любая деятельность, снимающая напряжение, уже, даже без социальной нагрузки и функции, становится положительно идентифицируемой, будь то курение, прием алкоголя, наркотиков или расчленение людей заживо. Единожды обретя покой в такой форме деятельности, субъект воспринимает ее как необходимую к реализации для воспроизводства состояния чувственного восприятия, достигнутого к моменту ее завершения. Он может ее даже не желать, но в момент, предшествующий исполнению, переводу социальной материи в форму, он осознает необходимость исполнения, в какой – то степени превращаясь в зрителя со стороны. Такие страшные формы успокоения, порой являются выражением занесенного в субъекта бытия в возможности, которое составляет противоречие организации социального. Самый простой пример- это непосредственное подчеркивание индивидуальности субъекта и формирование в нем завышенного социального ожидания из одного лишь основания его существования.

Самое «летучее» бытие в возможности – целостное. Не имеется в виду универсальная концепция, а только та «возможность», которая может быть реализована в действительности в полном объеме относительно возможности, не оставляя зазоров, на основе которых происходит видоизменение. Иными словами, чтобы видоизменить, необходимо реформировать, реструктурировать само бытие в возможности, само по себе оно не меняется, вплоть до совпадения идеального и реального (символизация). Поскольку человек – динамическое существо, обретающее себя в управляемом движении в пространстве, в автоматизации навыка хождения, хватания и прочее, бытие в возможности при своей реализации неизбежно было приговорено к захвату пространства, развертыванию в пространстве. Время как форма сложения и структурирования переходов значений, в перевертыше индивидуального и общественного, неизменно структурируется началом и завершением процесса реализации. Человеку необходимо войти в процесс и выйти из него, он не может находиться в реализации постоянно, только если он не является целевым объектом энтелехии (например, путешествие, туризм, очное обучение – совпадение предметной и целевой причины в парадигме). Это обусловлено, прежде всего, ранними перцепциями окружающего мира при невыносимо опасных условиях выживания, когда каждый день был похож на последний. Ритмичность нашей натуры, необходимость тактового начала и завершения лучше всего отражена в нашей способности восприятия музыки. Именно игра в чистом виде здесь гармонирует с тем, что позволяет нам кооптироваться в парадигмы, способность участвовать в энтелехии окружающего. Естественность того, что содержится в нас – так же часть человеческого. Мы очень часто воспринимаем то, что мы получаем из той или иной парадигмы, организации конгломерата парадигм как наше, хотя на самом деле этонаше только в рамках участия и только как участника. Расколдовывание окружающего мира, попытка перехода к собственности и только собственности всегда чревата обнаружением нашей негодности и непригодности ни к чему в этом мире. «Я» как «только Я» никому не интересно и ничему не сопоставлено. Каждый раз, задумываясь об индивидуальности судьбы, о том, что, в конечном счете, есть жизнь, мы приходим к печали и единственно правильному выводу о том, что необходимо жить исключительно ради самой жизни вне оценочных категорий, поскольку и они нам не принадлежат перед лицом конечности – равной для всех Вечности. Холод этого ощущения может быть заполнен только символизмом Бога, религии, которая является единственным стабилизирующим когнитивным началом, управляющим предельными вопросами индивидуальности. В этом отношении верующий в Бога и находящий покой в Боге именно по вопросам личной, индивидуальной судьбы – счастливый человек. Я не вспомню, кто это сказал и о ком, но мне запомнился рассказ одного священника, пережившего ГУЛАГ СССР. Он рассказывал о том, что он был занят на ТФТ по 16 часов день и каждый раз, приходя в барак, он валился с ног. На третий месяц такой жизни он не мог уже исполнять элементарных функций самообслуживания, но не переставал на ночь молиться, прося у Бога снисхождения и сил пережить все это. При этом он отчетливо ощущал неминуемость скорой и тяжелой смерти в психотравмирующих условиях, он измучил себя страданием за себя как за страдающего в беде человека. И вот, однажды, придя в барак, он заснул не помолившись. Во сне ему явился причисленный к лику святых и с упреком сказал ему, что ему надо радоваться, ибо этот причисленный ранее к лику святых в свое время добровольно, сам обрек себя на подобные страдания, для того, чтобы изжить в себе «человечка» и приблизиться к Богу, стать человеком как творением Господа, и через себя понять лучше Бога. А он, получив